Его ребенок лежит на руках у Сесилии. Она вся в поту, ее волосы в беспорядке, но она улыбается, и это озаряет ее лицо.
«Это мальчик».
Он подходит к ней и берет ребенка на руки, качает его, целует. Ребенок плачет. Сесилия говорит, что пуповину нужно перерезать, а ребенка обмыть и завернуть. Она говорит это между слез и эмоций, и она счастлива.
Закончив необходимые процедуры, Сесилия отдает ребенка, который уже успокоился. Он смотрит на сына в недоумении. «Он прекрасен, — говорит он, — он просто прекрасен». Он чувствует, как осколки камня уменьшаются, теряют свою силу.
Жасмин лежит в постели и протягивает руки. Они игнорируют ее, но она открывает рот и двигает руками. Она пытается встать, а потом встает, ударяется бедрами о ночной столик и опрокидывает лампу.
Они молча смотрят на нее.
«Иди принеси еще полотенец и воды, чтобы вымыть ее, прежде чем отнести в сарай», — говорит ему Сесилия.
Он встает и отдает своего сына Сесилии, которая начинает качать и петь ему. «Теперь он наш», — говорит он ей, а она смотрит на него, не в силах ответить, эмоциональная, растерянная.
Сесилия может только смотреть на ребенка и тихо плакать. Она обнимает его и говорит: «Какой прекрасный ребенок, ты самый очаровательный малыш. Как мы тебя назовем?»
Он идет на кухню и возвращается с чем-то в правой руке.
Жасмин в состоянии только отчаянно протянуть руки к сыну. Она снова пытается встать, но ее режут осколки стекла от разбитой лампы.
Он садится позади Жасмин. Она смотрит на него в отчаянии. Сначала он обнимает ее и целует отметину на ее лбу. Он пытается успокоить ее. Затем он встает на колени на пол и говорит: «Полегче, все будет хорошо, успокойся». Мокрой тряпкой он вытирает пот с ее лба. Он поет ей на ухо песню «Summertime».
Когда она немного успокаивается, он встает и хватает ее за волосы. Жасмин в состоянии двигать только руками, пытается дотянуться до сына. Она хочет говорить, кричать, но звуков нет. Безмолвие. Он поднимает дубинку, которую принес с кухни, и бьет ее по лбу, точно в то место, где у нее клеймо. Жасмин падает на пол, оглушенная, без сознания.
Сесилия вскакивает, услышав удар, и смотрит на него, ничего не понимая. «Почему? — кричит она. — Она могла бы дать нам еще детей!».
Когда он тащит тело самки в сарай, чтобы зарезать ее, он говорит Сесилии, и его голос сияет, такой чистый, что ранит: «Это мясо было слишком похоже на человека».
End.
