Особо опасные - [8]

Когда Ханна пожаловалась отцу – она знала, что за этими проделками стоит Кейт, – он лишь пожал плечами и сказал: «Я не могу заставить вас подружиться».

Ханна встала из-за столика, снова поправила одежду и стала пробираться сквозь толпу, усиленно работая локтями. К Наоми, Райли и Кейт присоединились Мэйсон Байерс и Джеймс Фрид. К великому удивлению Ханны, с ними оказался и Майк.

– Это неправда! – возмущался он. По его лицу и шее расплывались розовые пятна.

– Против фактов не попрешь, чувак. – Мэйсон закатил глаза. – Я знаю, это твой шкафчик. – Он повернул экран своего айфона в сторону Наоми, Кейт и Райли. Они застонали и взвизгнули.

Ханна сжала руку Майка.

– Что здесь происходит?

Серо-голубые глаза Майка округлились.

– Кто-то прислал Мэйсону фото моего шкафчика в спортивной раздевалке, – смущенно произнес он. – Но это не мое, клянусь.

– Еще бы, со следами какашек, – поддразнил Джеймс.

– Засеря, – съязвила Наоми. Все захихикали.

– Что не твое? – Ханна мельком взглянула на Наоми, Райли и Кейт. Они по-прежнему таращились в айфон Мэйсона. – О чем речь? – твердо повторила она.

– У кого-то легкое недержание, – запричитала Райли. Парни загоготали, подталкивая друг друга локтями.

– Я здесь ни при чем, – возмутился Майк. – Это подстава, кто-то хочет мне нагадить.

Мэйсон фыркнул:

– Скорее, ты сам себе нагадил.

Все снова захихикали. Ханна выхватила айфон из рук Мэйсона. На экране высвечивалась фотография шкафчика в раздевалке спортзала. Ханна узнала висевшую на крючке голубую толстовку Майка от Ralph Lauren, на верхней полке стоял плюшевый петух от Kellogg’s Cornflakes – его талисман удачи. А впереди крупным планом были засняты белые трусы-боксеры D&G, перепачканные чем-то… коричневым.

Она медленно отпустила руку Майка и отошла в сторону.

– Я даже не ношу нижнее белье от D&G. – Майк ударил по экрану, пытаясь удалить фотографию.

Наоми заверещала:

– Фу, Мэйсон, Засеря прикоснулся к твоему телефону!

– Нужен антисептик! – завопил Джеймс.

Мэйсон забрал телефон у Ханны и брезгливо зажал его большим и указательным пальцами.

– Фу. Микробы от Засери!

– Микробы от Засери! – эхом откликнулись мальчишки. Две хрупкие блондинки-девятиклассницы, стоявшие напротив, зашептались и стали показывать пальцами. Одна из них принялась фотографировать на телефон.

Ханна сурово посмотрела на Мэйсона.

– Кто прислал тебе это фото?

Мэйсон сунул руки в карманы брюк в тонкую полоску.

– Обеспокоенный гражданин. Номер мне не знаком.

Перед глазами Ханны задрожал и расплылся висевший на стене плакат с рекламой предстоящего французского кулинарного фестиваля. Она бы не удивилась, узнав о том, что фотографию Мэйсону прислал «Э». Но «Э» – это же Билли… а он арестован.

– Ты мне веришь? – Майк снова схватил руку Ханны.

– Ой, они держатся за руки! – Райли подтолкнула локтем Наоми. – Засеря нашел девушку, которую не смущают его грязные трусы!

– Чем не сладкая парочка? – хихикнула Кейт. – Засеря и Псих!

Компания взорвалась ядовитым хохотом.

– Я не псих! – воскликнула Ханна, и ее голос треснул.

Смех не смолкал. Ханна беспомощно огляделась вокруг. Со всех сторон на нее глазели школьники. Даже учительница-практикантка высунулась из кабинета науки о Земле и наблюдала за происходящим с благодушным любопытством.

– Валим отсюда, – пробормотал Майк Ханне на ухо. Он развернулся и побежал по коридору. Шнурок развязался на его кроссовке, но он даже не остановился. Ханна хотела последовать за ним, но ноги будто приросли к полированному мраморному полу. Смешки множились.

Это было хуже того раза, когда Эли, Наоми и Райли обзывали Ханну в пятом классе «жиртрестом» на уроках физкультуры, по очереди тыкая ее пальцами в живот, как «пекаренка Pillsbury»[2]. И куда хуже момента, когда Мона Вондервол, якобы ее лучшая подруга, прислала Ханне платье фрейлины на шесть размеров меньше, которое треснуло на заднице, как только она появилась в нем на дне рождения Моны. Майк претендовал на звание самого популярного парня школы. Она считала себя самой популярной девчонкой. И теперь оба они стали… фриками.

Ханна пронеслась через вестибюль и выскочила на улицу. Зябкий февральский воздух обжигал лицо, яростно трепал флаги на флагштоках посреди лужайки. Они уже не были приспущены, но на земле остались цветы, возложенные в память о Дженне и Эли. Школьные автобусы кряхтели на подъездной дорожке и урчали на обочине, готовые к вечерним рейсам. Парочка ворон сидела, сгорбившись, под раскидистой ивой. Темная тень скользнула в высокие заросли кустарников.

Мурашки пробежали по рукам Ханны, когда у нее перед глазами всплыла злосчастная фотография в журнале People. Сумасшедшая соседка, Айрис, сфотографировала ее в потайной комнате на чердаке, стены которой были разрисованы каракулями бывших пациентов. Прямо над головой Ханны, в жутковатой близости к ее лицу, оказался огромный портрет, в котором безошибочно угадывалась Эли. Девушка выглядела зловещей и… живой. «Я знаю то, чего не знаешь ты, – казалось, говорила нарисованная Эли. – И я храню этот секрет».

Вдруг кто-то постучал Ханну по плечу. От неожиданности она вскрикнула и резко обернулась. Эмили Филдс испуганно попятилась назад, прикрывая лицо руками.