Особенности национальной охоты - [18]

— Знаю! — Сергей Олегович оторвался от горы с мусором и выпрямился. — Теперь ты можешь впадать в отчаяние: пистолета нет. Нигде. Он пропал без следа…

Семёнову мгновенно стало плохо, он еле добрался до стола. Выпил.

— Не огорчайся! — стал успокаивать его Сергей Олегович. — Уволят — работать пойдёшь… — при этих словах Семёнов как-то странно глянул на него. — Ты умеешь что-нибудь делать?

— Ничего не умею… — подумав, признался милиционер.

— Понятно. Тогда есть от чего расстраиваться… — сочувственно вздохнул Сергей Олегович.

Подбитую лодку вытянули на берег. Лёва ходил кругами вокруг неё, осматривал — как лучше приняться за серьёзный ремонт.

— Во! Во какая! Как даст хвостом! — вещал Кузьмич за столом. — Раз! В воду плюх! Я её!..

— Ты не удержал рыбу, — сказал ему по-фински Раймо. — Я говорил, как надо её вытаскивать! За хвост надо было!

— Не учи учёного! Я знаешь сколько рыбы ловил! Сейчас вот возьму динамит — столько возьму, что глаза твои вылезут!..

— Я умею ловить рыбу! У нас в Финляндии все умеют ловить рыбу! Если нет в лодке сачка, то руками надо брать за…

— Вы ещё подеритесь, горячие финские парни! — прикрикнул на них Михалыч.

Это было просто поразительное зрелище, как финский интеллектуал и простой русский егерь безо всяких проблем смогли найти общий язык… Как это произошло, никто не в силах был объяснить. Но сейчас всё это принималось, как естественное состояние.

— Садись! — приказал им Михалыч. Он поднял стакан и произнёс очередную свою нетленку: — Ну, за охоту!..

Все дружно выпили. Лёва клеил поодаль лодку, проверяя, не травит ли корпус.

— Лев! — заорал ему Качалов. — Давай к нам! Брось ты с ней возиться, ещё успеется!..

Лёва не отвечал. Просто ремонтировал лодку и молчал, посматривая, как разворачивается и ширится веселье за столом.

Семёнов и Сергей Олегович принялись искать вокруг стола пистолет. Правда, старались далеко от него не отходить…

Вскоре затянули песню. Каждый на своём языке, но — общую.

— Лёвка! Давай к столу! — снова позвал Соловейчика Женя.

Лёва медленно подошёл к навесу и остановился, разглядывая весёлую компанию. Раймо и Кузьмич, обнявшись, о чём-то говорили, ни на кого не обращая внимания. Генерал смотрел на них и попыхивал сигарой. Женя уже разливал по новой.

— Что вы всё пьёте?! — вырвалось у Лёвы. — Пьёте, пьёте! Всё уже пропили? Страну! Веру! Закон! Сто лет назад, даже чуть больше, народ в России пить бросил! Целые деревни, сёла, волости, даже губернии зарок давали — не пить! Месяц! Год! Бойкот объявляли винным откупам!..

— А откупа-то, Лёва, твои соплеменники держали… — уточнил Качалов.

— И они тоже! Но народ-то сам, по собственному желанию, без принуждения прекратил пить! И правильно сделал! А мы?! Как слепые, как безумцы — пьём и пьём! Как будто боимся чего-то! Ищем что-то! Да нет там ничего! — показал он на бутыль. — Зло и мрак! — Соловейчик протянул руку, взял полный стакан с водкой. — Безумие какое-то…

И Лёва выпил стакан одним глотком.

Потом, удивляясь самому себе, посмотрел на друзей, словно очнувшись…

— Ну ты и напугал меня, Лёва… — после непродолжительного всеобщего замешательства признался Кузьмич. — Чего это, думаю, с ним? Отошёл, значит… Это бывает… У меня тоже — иногда нахлынет, держит, держит и не отпускает… Тогда или это, — он показал на стоящие на столе бутылки, — или к бабе. Или все вместе…

— Может, отдохнёшь? — посмотрел на Соловейчика Михалыч. — Завтра с утра выходим…

— Угу… — кивнул своей курчавой головой Лёва и отправился доклеивать лодку.

У стола все продолжали гулять. Уже смеркалось. Включили электричество. Лампочка под навесом ярким светом вычерчивала фигуры за столом.

— …Щас так рванёт, — орал Кузьмич, — вся рыба всплывёт! Щас я ему покажу! Докажу! Какой я рыбак!..

Кузьмич размахивал динамитным патроном. Судя по всему, он собирался сунуть его в костерок… Михалыч и Лёва бросились к нему. Лёва выхватил динамитную шашку из руки егеря, генерал крепко обнял его, успокаивая. Кузьмич несколько раз дёрнулся, но затем как-то сразу затих и обмяк.

— Всем спать! — приказал Михалыч, тяжело дыша. — Завтра рано встанем!

Он взвалил на плечо тело уже совсем отрубившегося егеря и понёс его в дом. Следом двинулись и остальные. Семёнов и Сергей Олегович уже сладко спали в тесноте милицейского «уазика».

Лёва ещё попытался было пособирать — в подражание Раймо — мусор во дворе, но понял, что этого он просто физически делать не в состоянии: каждый наклон к земле мог стать для него последним… Тем более, кто-то выключил лампочку под навесом, и во дворе стало совсем темно.

Спать Лёве почему-то не хотелось. Он поплёлся к воде. Присел там на подвернувшийся валун, глядел на светлое, мерцающее лунными бликами, зеркало… Неожиданно для себя он обнаружил, что по-прежнему держит в руке отобранную у Кузьмича динамитную шашку. Он внимательно осмотрел капсуль и бикфордов шнур и усмехнулся…

Лёва так и не заснул в эту ночь. Ещё не рассвело, но уже надвинулись серые предутренние сумерки. Видно вокруг было уже отчётливо.

Лёва выбрал тихое место с пологим склоном. Укромная бухточка ещё спала…

Он сел на берегу. Закурил, глядя на воду. Там пока ещё лениво начинали играть рыбы. Он привязал к динамиту верёвку, прикинул — легко ли будет бросать шашку, — покручивая верёвкой с привязанным динамитом в воздухе. Потом снова сел и подождал ещё какое-то время.