После вчерашнего он думал позвонить Анне и сказать, чтобы она не приезжала, но в конце концов не смог этого сделать. Более того, умом он прекрасно понимал, что Анна права. Общение с ней очень полезно для Колма. За два месяца она успела научить брата очень многому. Было бы эгоистично лишить его этой возможности.
Но как же хотелось!
Ему ужасно хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему.
Он хотел в любой момент знать, что Колм здесь, дома, в безопасности, а не где-то в Ведоне, на улице или в автобусе, где ему непременно придется иметь дело с недобрыми людьми.
Но, как ни трудно это признать, он действительно не может держать брата в полной изоляции. Он должен отпустить Колма и позволить ему стать всем, чем он только сможет. Он просто обязан подарить брату мир, даже если это будет означать для него шишки и царапины.
Но он не обязан радоваться по этому поводу.
И имеет полное право сердиться и обижаться на Анну, если захочет.
Только подумав об этом, он понял, что не хочет сердиться на Анну.
Просто она заставила его почувствовать…
В том-то и дело. Она просто заставила его чувствовать. И он прекрасно понимал, что должен собраться с силами и извиниться за вчерашнее. Уже тогда, вышагивая по террасе или обвиняя Анну во всех смертных грехах, он понимал, что она ничем не заслужила его гнев. Он вообще не мог бы точно сказать, на что злится. Кажется, эта злость была с ним всегда, сколько он себя помнил. Она давно стала его частью. Большую часть времени она тихонько тлела где-то глубоко внутри и вырывалась наружу только в редких случаях, как вчера, например.
Бетти без стука открыла дверь и застала его по-прежнему стоящим возле окна. Неизвестно почему, он почувствовал неловкость.
– Так я и знала, что ты здесь маешься. – Она скрестила руки на пухлой груди и одарила его своим фирменным взглядом, очень напоминавшим материнский. Обычно такой взгляд говорил: взбодрись, или перестань дуться, или… Или прекрати маяться, как в данном случае.
– Я не маюсь. Я… – Он попытался придумать, что сказать, но мозги отказывались работать. – Я думаю. У меня возникла проблема. Компьютерная, – пояснил он, – и мне надо все обдумать.
Он бросил взгляд на экран своего компьютера, который давно уже отключился и перешел в режим скрин-сейвера. На нем одна за другой сменялись фотографии Колма.
Бетти кивнула:
– Ну да, ну да. Как следует обдумать проблему всегда полезно. Полезно также попробовать разобраться, откуда она взялась. Иногда то, что кажется проблемой, на самом деле вовсе не проблема.
Лайам был уверен, что Бетти не знает даже, как отправить письмо по электронной почте.
– Что вы говорите? Вы занялись изучением компьютеров?
– Нет. Но тебя я изучаю с самого детства. И я знаю, что ты любишь брата так, что и словами-то не скажешь. Всю свою жизнь ты хорошо к нему относился и заботился о нем. Как и ваши родители. И тут вдруг появляется эта женщина, эта чужачка, и дает нам понять, что и ваши родители, и ты, и я – все мы недооценивали Колма. Не видели, что он способен на многое. Мы видели только его бессилие. А Анна, она видит Колма. Колма, а не какой-то там медицинский ярлык. Она появляется здесь и начинает с легкостью переворачивать все с ног на голову. Ты не был бы человеком, если бы тебя это не раздражало.
Вместо ответа, Лайам указал на компьютер.
– Послушайте, мы говорили о деловых проблемах.
– Это ты говорил о деловых проблемах. Я говорила о тебе. О тебе и об Анне. Она хотела бы поговорить с тобой, когда они с Колмом вернутся. А я хотела сказать тебе, что она, может, поступила неправильно, не предупредив тебя. Но посмотри правде в глаза. Ты постоянно воевал против ее присутствия здесь, она просто вынуждена была осторожничать. Так что ты тоже не прав. А по поводу Колма вины на мне нисколько не меньше, чем на тебе. Чувствую себя ужасно.
– Вы считаете, что мы все здесь напортачили. – Он собирался задать вопрос, но вместо этого получилось утверждение. Он и сам так думал. Они все здорово напортачили с Колмом. – Вы думаете, мы ему навредили?
– Не думаю, что можно навредить кому-нибудь любовью, Лайам. Ты любишь Колма и понимаешь, что он имеет право идти вперед, сколько сможет, даже если мы при этом останемся позади. И я уверена, что ты разрешишь Анне и дальше с ним работать, потому что ты любишь его и понимаешь, что общение с ней для него полезно. Для тебя, кстати, тоже, если только ты не слишком упрям, чтобы признать это.
– Тетя Бетти…
Она погрозила ему пальцем:
– Я уже много лет тетя Бетти, Лайам Франклин. Посиди-ка здесь и обдумай как следует свою проблему. А когда Анна с Колмом вернутся, поговори с ней. По-настоящему поговори. Я надеюсь, что ты примешь лучшее для Колма решение.
Она вышла из офиса, тихо прикрыв за собой дверь.
Лайам продолжал обдумывать… нет, черт побери, скорее маяться… пока не увидел Анну и Колма у двери на ступеньках.
Спустившись вниз, он застал там Бетти и Колма. Колм с азартом рассказывал тете Бетти о своих приключениях:
– … А Анна, она ничего не говорила, совсем-совсем ничего! Я сам вел ее всю дорогу до магазинчика с мороженым и обратно. И я не запутался, как вчера! Я все сделал правильно! – Тут он заметил Лайама. – Привет, Лайам. Я снова ездил на автобусе, но на этот раз без ошибок. Анна была со мной, но ничего не говорила, правда-правда. Может быть, в следующий раз и ты с нами поедешь? И сегодня можно было, но дверь у тебя была закрыта, и тетя Бетти не велела тебя беспокоить, так что я и не стал. Но в следующий раз ты можешь оставить дверь открытой, тогда ты тоже сможешь поехать, вот.