Основы русской филологии - [10]

Шрифт
Интервал

Язык телу якорь. Язык с Богом беседует.

Что значит метафора язык = якорь? Если якорь позволяет останавливать и удерживать корабль на одном месте, то, по-видимому, язык обладает теми же свойствами и человеку также рекомендуется держать язык «на привязи». Эти значения сдерживания или обуздания языка неоднократно встречаются не только в духовной литературе, где чаще всего звучит совет «обуздывать» язык (см. например, в Послании Иакова: [1, 26]), но и в поэзии (ср. у А. С. Пушкина в «Борисе Годунове»: «…блажен, кто словом твердо правит и держит мысль на привязи свою»).

Поскольку назначение фольклорных текстов – не просто развлечение, а научение определенным правилам житейского поведения, пословицы как нельзя лучше выполняют и частную функцию регламентации правил речевого поведения или практического пользования (владения) языком. Правила поведения вообще имеют первоначальное описание именно в фольклоре, и каждый человек с детства в игровой форме осваивает эти чрезвычайно серьезные и полезные для будущей жизни советы и рекомендации. Из этих правил немалая часть (по некоторым данным, треть) касается именно речевого поведения.

Уточним же по данным пословиц семантику слова-термина язык. Уже первый ряд пословиц фиксирует главное переносное значение термина язык: орудие общения и взаимодействия, инструмент управления. Он утверждает силу языка, который руководит как самим человеком и его поступками, так и другими людьми и обстоятельствами. Ср.:

Мал язык великим человеком (вариант: да и всем телом) владеет.

Мал язык – горами качает. Языком – что рогачом (т. е. язык – инструмент).

Язык – стяг, дружину водит. Язык царствами ворочает (т. е. язык управляет).

Язык языку весть подает (так в народном сознании зафиксирована мысль о том, что язык есть средство общения, выполняющее коммуникативную функцию) [256].

Однако уже в первых пословицах ярко выражена мысль об антиномичности, противоречивости свойств языка, когда в одних случаях язык становится благим помощником, а в других – приносит зло и вред. Ср.:

Язык поит и кормит, и спину порет.

Язык хлебом кормит, и дело портит.

Язык до Киева доведет (и до кия, т. е. до побоев) [256–257].

Отличие термина язык от синонимичных терминов речь и слово можно зафиксировать в следующем: язык понимается как общее понятие, способ выражения мыслей (наряду с указанными выше значениями инструмента общения, способа связи); речь понимается как реализация языка в распространенном тексте:

Недолгая речь хороша, а долгая – поволока.

Короткую речь слушать хорошо, под долгую – думать хорошо.

Речист, да на руку нечист.

Каковы свойства, таковы и речи [256–258].

Слово понимается чаще всего как минимальный отрезок текста, минимальная смысловая единица языка / речи, конкретный выразитель мыслестилевого намерения. Например:

От одного слова – да навек ссора.

Лишнее слово – в досаду (в грех, в стыд) вводит.

Ради красного словца не пожалеет (не пощадит) ни мать, ни отца.

Сказал бы словечко, да волк недалечко [256, 258].

Очень важно иметь в виду, что в ряду пословиц слова-термины язык, речь, слово синонимичны, т. е. взаимозаменяемы по смыслу. Это происходит тогда, когда речь идет об употреблении этих слов в значении орудия общения. Ср. возможные замены в пословицах:

Хорошее слово (язык, речь) – половина счастья.

Что на уме, то и на языке (возможна замена: то и в речи, то и на словах).

Каковы свойства, таковы и речи (таковы и слова, таков и язык).

Знать сороку по язычку (по словам, по речам).

Эта синонимика сохранилась до сегодняшнего дня, когда описываются свойства языка—слова—речи и при популяризации языка как средства общения и убеждения мы используем следующие идеи: Хорошая речь – путь к успеху; Слово политика – орудие его победы; Владеешь языком – владеешь миром.

Развитие литературного и научного языков приводит к обогащению смыслов, но процесс этого обогащения – явление историческое, которое и любопытно отслеживать в его последовательной эволюции.

Работы советского времени в целом повторяют данные «Пословиц русского народа» В. И. Даля, однако наблюдаются и некоторые своеобразные нюансы. Так, анализ интересующих нас терминов язык—речь—слово в сборнике А. M. Жигулёва «Русские пословицы и поговорки» [1965] показал, что наиболее обширным оказался раздел Слово (56 пословиц). Термин слово концентрирует идею емкости и краткости выражения мысли вплоть до единого слова, поэтому, хотя и возможно провести некоторые синонимические замены, но в основном слово выражает идею краткого эффективного поступка:

Аркан ценится длиной, а слово – краткостью.

В зубах слово не завязнет.

Доброе слово окрыляет.

Каждому слову свое место.

Есть словко – как мед сладко; есть словко – как мед горько.

Конечно, слово имеет значение рождения мысли и речи – ср.: Нет мук страшнее мук слова.

Термин речь, как это было выведено и выше, продолжает иметь прежде всего значение распространенного текста, причем на первое место выходит оценка совершенного речевого поступка:

В долгих речах и короткого толка нет (осуждаются речевые длинноты).

Глупые речи что пыль на ветру (осуждается глупость).


Еще от автора Владимир Иванович Аннушкин
История русской риторики

Хрестоматия по истории русской риторики включает многие впервые публикуемые материалы рукописных риторик XVII‑XVIII вв., а также ставшие библиографической редкостью учебники XVIII – первой половины XIX в. Историко-филологический комментарий позволяет познакомиться с биографиями и творчеством основных ученых-риторов, профессоров академий и университетов.Хрестоматия может быть полезна учителям-словесникам, преподавателям риторики в средней школе, а также специалистам-филологам.


Рекомендуем почитать
Отнимать и подглядывать

Мастер короткого рассказа Денис Драгунский издал уже более десяти книг: «Нет такого слова», «Ночник», «Архитектор и монах», «Третий роман писателя Абрикосова», «Господин с кошкой», «Взрослые люди», «Окна во двор» и др.Новая книга Дениса Драгунского «Отнимать и подглядывать» – это размышления о тексте и контексте, о том, «из какого сора» растет словесность, что литература – это не только романы и повести, стихи и поэмы, но вражда и дружба, цензура и критика, встречи и разрывы, доносы и тюрьмы.Здесь рассказывается о том, что порой знать не хочется.


Властелин «чужого»: текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского

Один из основателей русского символизма, поэт, критик, беллетрист, драматург, мыслитель Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) в полной мере может быть назван и выдающимся читателем. Высокая книжность в значительной степени инспирирует его творчество, а литературность, зависимость от «чужого слова» оказывается важнейшей чертой творческого мышления. Проявляясь в различных формах, она становится очевидной при изучении истории его текстов и их источников.В книге текстология и историко-литературный анализ представлены как взаимосвязанные стороны процесса осмысления поэтики Д.С.


Поэзия непереводима

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Творец, субъект, женщина

В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.


Литературное произведение: Теория художественной целостности

Проблемными центрами книги, объединяющей работы разных лет, являются вопросы о том, что представляет собой произведение художественной литературы, каковы его природа и значение, какие смыслы открываются в его существовании и какими могут быть адекватные его сути пути научного анализа, интерпретации, понимания. Основой ответов на эти вопросы является разрабатываемая автором теория литературного произведения как художественной целостности.В первой части книги рассматривается становление понятия о произведении как художественной целостности при переходе от традиционалистской к индивидуально-авторской эпохе развития литературы.


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.