Основы психолингвистики - [57]

«Приостановка» фонетического развития на 3 – 4 месяца связана с резким (по экспоненте, т.е. логарифмическим!) увеличением числа слов активного словаря и, что особенно важно, появлением первых настоящих обобщений, хотя и соответствующих, по схеме Л.С.Выготского, синкретическому сцеплению предметов по случайным признакам. Появился языковой знак. Сформировалось слово как строевая психолингвистическая единица. Ребенок получил возможность «означить» весь доступный ему «мир». Если раньше отдельные псевдослова возникали на фоне семантически и артикуляционно недифференцированной лепетной «речи», то сейчас вся речь ребенка становится словесной.

За счет чего происходит это лавинообразное расширение словаря? Здесь дети делятся на две группы, что впервые заметил еще И.А.Сикорский (1899). Одни берут «взрослые» слова и сокращают их до одного, обычно первого слога. Другие не редуцируют слова, а строят его по правильной акцентно-слоговой модели – причем часто именно и только по такой модели, не воспроизводя артикуляций (примеры: [нанАна] «лекарство»; [тититИ] «кирпичи» и т.д.). Ниже мы проследим развитие речи на примере второй группы (она более показательна).

Р.О.Якобсон, а позже независимо от него Н.Х.Швачкин, считали возможным говорить о «фонематической значимости» звуков речи в этот период. Для этого оснований нет. В данный период (и несколько позже) мы имеем дело с развитием синтагматической фонетики.

Что это такое, что для нее характерно?

Во-первых, значимость акцентной модели при усвоении новых слов, о которой уже говорилось.

Во-вторых, стремление вообще воспроизвести общий облик слова, часто в ущерб роли в нем отдельных звуков. В рамках общего звукового впечатления отдельные артикуляции могут варьироваться. Тем более нет оснований говорить о различительной роли отдельных звуков.

В-третьих, унификация звукового облика слова, уподобление всех его согласных по месту образования, своего рода «гармония согласных». Примеры: [дЕтити] «ботики», [бамАм] «банан», франц. [papo] «chapeau», шапка.

В-четвертых, фонетическая вариативность в этот период не функциональна, она возникает в силу физиологических причин. Скажем, у ребенка есть два вида «а» – переднее и заднее. Но их различие фактически случайно: переднее «а» возникло из сочетаний вроде ня, дя и встречается в составе слога; а заднее «а» – продукт свободной вокализации и встречается в тех случаях, когда образует слог само, без согласного.

В-пятых, появляется произвольность фонетической стороны речи – конечно, не произношения отдельного звука, а произношения слова в целом.

Наконец, в-шестых, состав артикуляций начинает быть соотносимым со звуками определенного языка. Появляется характеристика «релевантности».

Между примерно годом и тремя месяцами и полутора годами рост словаря резко замедляется. Зато появляется нечто совершенно новое в фонетическом плане – парадигматическая фонетика.

Для нее характерны следующие особенности.

Первая: «задействуются» различные артикуляции – а именно для более точного отождествления слов, сходных по общему звуковому облику. Но именно отождествления, а не противопоставления! Отсюда появление «псевдофонологии», когда ряд слов объективно отличается только в одной «фонеме» (что было невозможно в период синтагматической фонетики).

Вторая: уподобление звуков по месту образования перестает быть обязательным.

Третья: усвоение новых слов происходит путем уподобления их готовой фонетической модели. Например, [дейейЕйа], первоначально «дорогая», используется для слов «батарея» и «дерево».

Примерно с полутора лет опять начинается бурный рост словаря, продолжающийся до конца второго года. Этот феномен связан, во-первых, с тем, что стабилизировалась парадигматическая фонетика, открывающая новые возможности для прироста лексики. Но главное – то, что появляются первые двусловные предложения. Первоначально это просто два последовательных однословных «предложения». Но где-то в возрасте двух лет появляется собственно двучленная конструкция. О ней будет подробнее говориться в специальном параграфе данной главы; здесь же мы только зафиксируем, что речь идет пока о « синтагматической грамматике », и в частности о подпериоде так называемого « лексемного синтаксиса ». Это означает, что слова соединяются именно как лексемы, т.е. их грамматическая форма случайна и не функциональна. Например, в значении «вот молоко» может употребляться форма макА , усвоенная из фраз типа «хочешь молока» или «дай молока». При этом грамматические словоформы употребляются вперемешку без какой бы то ни было специализации: Папа сидить. Папа сидеть. Папа сиди. И «…только после усвоения данною головою известного запаса параллельных форм совершается в ней… упорядочение этого богатства и установление… морфологических типов» ( Бодуэн де Куртенэ , 1963, с.268).

Следующим подпериодом является подпериод конструктивной синтагматической грамматики. Ребенок начинает, во-первых, сам создавать линейные грамматические конструкции, не имеющие аналога во «взрослой» речи. Так, в речи детей на различных языках отмечено одно и то же явление – удвоение последнего слога для обозначения притяжательности: