Основы истинной науки - I - [66]

Ввиду этой разницы задач нравственного воспитания и умственного образования, учители нравственности для воспитания своих учеников поступают иначе, чем профессора и учители наук; а в периоды усиленного нравственного развития отношение духовенства к народу было иное, чем отношение учёных к тому же народу в периоды усиленных умственных развитий.

В течение всего первого и третьего периода духовенство имело безусловную власть над народом во все фазы его жизни: семейной, домашней, уличной и общественной. Мало того, духовенство оказывало давление не на одни только поступки людей, но и на все потаённейшие мысли каждого, заставляя на исповедях высказывать всё без малейшей утайки, под страхом двоякой ответственности. Первая ответственность была перед самим духовенством, которое наказывало разными способами за неполную исповедь; вторая же была перед самим собой и Богом, ибо совесть каждого не должна была давать покоя в течение всей жизни, в случае преднамеренной утайки какой-нибудь самой сокровенной мысли. Никто от руководства духовенства никуда скрыться не мог и всякий шаг каждого был под контролем.

Заботясь о внутреннем нравственном улучшении народа, духовенство, конечно, должно было не только оказывать давление, но даже употреблять некоторое насилие над волей народа, чтобы заставить каждого относиться к себе строго и в свою очередь принуждать себя насиловать свою злую природу, приучая её к добру! И, конечно, чем грубее был народ, тем и насилование их воли было сильней и выражалось в более грубых и принудительных формах.

Имея дело с полудиким народом, законоучители и не думали даже осведомляться о внутренних душевных качествах своего народа; ибо в каждом из них было ещё так много дикости и внешней грубости, что первой заботой духовенства было работать над уничтожением внешних проявлений их дикой и животной натуры. Моисей, например, никого не спрашивал, с каким внутренним настроением исполняет человек его закон и трудно ли ему воздерживаться от злодеяний; он говорит: «Будь проклят всяк, кто не исполняет закона». А закон усматривал каждый шаг даже домашней жизни и был необычайно мелочен и подробен; но тем не менее исполнение его было обязательно.

Ветхий Завет строго преследовал нарушение обрядностей; например: соблюдение субботы было обставлено самыми мелочными, до нелепости точными, до смешного ничтожными ограничениями. Пророк назвал её «отрадой», и поэтому ставилось в обязанность даже бедняку есть три раза в этот день. Евреи должны были пиршествовать, хотя не имели права ни зажигать огня, ни варить пищи. Согласно жестокому и узкому наставлению Шамайи, в субботу никто не мог даже ободрить вольного или утешить печального; спасти жизнь ближнего считалось нарушением субботы. Какой-нибудь вопрос о стебле бобов или о способе убивать дичь до её употребления в пищу возбуждал самые многочисленные трактаты, вырабатывающие новые затруднительные условия.

Общее религиозное убеждение каждого иудея сводилось к тому, что, хотя из 248 заповедей и 365 запрещений Моисеева закона иные были легки, а иные тяжелы, однако все они и в отдельности, и вместе взятые были необходимы к исполнению с самой строгой тщательностью, не только по духу и по букве, но и в бесчисленных выводах, к которым могла повести буква, когда даже последний след смысла и значения терялся в массе всевозможных определений. Этого, по убеждению иудеев, требовал Бог; только это считалось истинным понятием о безукоризненной праведности закона. Хотя подобный взгляд иудеев есть отчасти плод утрировки фарисейской, тем не менее, разве не торжественно и не решительно выражена заповедь: «не делать никакого дела в субботний день?» Разве сам Моисей и всё общество не побили камнями человека в пустыне за то только, что он собирал дрова в этот день?

А разве легко было дикому народу под страхом ответственности почитать своих родителей, не воровать, не убивать, не завидовать, не пожелать жены ближнего, смирять свой гнев, который для них, по словам языческого поэта, «возникает как дым в сердце человека и слаще текущих капель мёда» и, вместо удовольствия мести и блаженства пролить кровь врага, его принуждали к воздержанию, спокойствию и смирению.

В третьем периоде строгость была другого рода - более тонкая, но не менее активная. Задача самоусовершенствования, возлагаемая на христиан, несравненно труднее, чем в других религиях. Установление инквизиции и обращение её с народом достаточно доказывает ту степень строгости, с которой католицизм поддерживал веру среди народа.

Научное и умственное образование имеет тоже своего рода принуждения, но они совершенно другого рода и гораздо слабее. В каждой стране учатся далеко не все, давления же духовного воспитания во все времена и у всех народов не избегал положительно никто; ни один человек и ни один ребёнок даже не был освобождён от полнейшего на него влияния духовенства. Далеко не так распространено воспитание у нас, в России; например, в светских школах и в университетах учится один ученик на 1 600 человек из общего числа всего народонаселения. Где же почерпают остальные 1 599 человек свои знания? Почерпают ли они вообще откуда-нибудь какую-нибудь премудрость, или остаются в полном невежестве - никому до этого дела нет. Обязательное обучение грамотности не введено ещё во многих странах в настоящее даже время; можно же себе представить, в каком состоянии оно было 300 лет тому назад, не говоря уже о втором периоде, который был 2 000 лет тому назад.