Основной закон - [27]

В это же время…

Веронику буквально трясло от негодования. Вчера она повелась на Иркины уговоры, назанимала денег, поперлась на этот вокзал, а этот… этот… Да она готова была там же на месте и растерзать подонка! Запиликал телефон: звонила Иринка.

– Привет. Ну что? Как все прошло?

– Привет. Нормально. Встретились, я деньги отдала.

– Вот и замечательно! А то у меня с утра были какие-то нехорошие предчувствия.

– Не переживай, все в порядке.

– Ну ладно, пока.

– Пока.

Кто бы знал, чего ей стоил этот беззаботный тон! Но в главном она не соврала. Встретились? Встретились. Отдала? Отдала. А остальное – это уже никого не касается. Она как-нибудь переживет. И постарается, чтобы больше этот ублюдок в ее жизни не появлялся. Вероника остановилась у киоска с мороженым, купила себе порцию эскимо: надо уже приводить себя в порядок, получать положительные эмоции. А для этого лучше всего прямо сейчас пойти к брату.

Семен уже пару лет жил в собственной квартире. Даже удивительно, как он при своей работе и холостяцком быте умудрился организовать в доме такой уют. У Вероники был свой ключ, и она порой заскакивала к брату просто так, успокоить нервы и привести в порядок мысли. Понятное дело, предварительно спрашивала разрешения: все-таки Сема человек взрослый, и нежданный визит вполне мог поставить его в неловкое положение. Нынче ничего такого не намечалось, и это было хорошо.

Самого брата дома не было, но он скоро ожидался. Вероника купила в ближней кулинарии большой пакет любимого печенья и поднялась на верхний этаж. Вошла, скинула у порога легкие босоножки, пробежала на кухню. Шторы на окне были благоразумно прикрыты, чтобы не пускать в дом летнюю жару, и сейчас на кухне царил такой легкий зеленоватый сумрак. Он подействовал на нее успокаивающе, даже мысли об этом… недостойном представителе половины человечества, которую почему-то принято считать сильной, уже не выводили из себя. Она включила телевизор и принялась готовить кофе. Автоматических кофеварок она не признавала. Смолола ручной мельницей горсть зерен, высыпала порошок в турку, залила водой (брат специально привозил из родника за городом), добавила кусочек корицы, пару зернышек кардамона и поставила на слабый огонь. Теперь можно было минут на пять расслабиться, пока нет нужды контролировать процесс.

По телевизору гнали новости. Кого-то где-то ограбили, кого-то где-то убили, полиция объявила план-перехват, начальство заявило, что приложит все силы… Знакомо, и до крайности удручает. И расстраивает. Вероника уже взяла пульт, чтобы поискать что-нибудь более интересное, но остановилась. Показывали их город, тот самый автовокзал. На экране были люди в форме, карета скорой помощи, закрытое простыней тело на носилках, врачи в зеленоватых медицинских костюмах. Она добавила звук."…молодой человек, возраст – примерно двадцать лет. Причины и обстоятельства его гибели выясняются." Сюжет закончился, пошла реклама, и Вероника отключила звук. Пора было обратить внимание на кофе.

Семен появился сразу же, едва она сняла турку с огня после третьего закипания.

– Привет, сестренка! Ты, я вижу, уже похозяйничала.

– Ага! А ты чего в форме? У тебя же, вроде, выходной.

– Служба такая. Накрывай на стол, я сейчас переоденусь. И сделай мне пару бутербродов с сыром. Больших, как я люблю.

– Без проблем.

Через пять минут стол был сервирован: бутерброды – на тарелке, печенье – в вазочке, кофе – в кофейнике и, само собой, сливочник и сахарница. Только чашки были не особо кофейные – пить из наперстков никто в семье не любил.

Брат появился, натягивая на ходу футболку.

– О, круто! Наливай.

И, не успев приземлиться за стол, цапнул с тарелки бутерброд и впился в него зубами.

Вероника разлила кофе по чашкам, добавила себе сливок, уселась напротив и ухватила из вазочки печенье.

– Рассказывай, что там у тебя такого стряслось, что тебя в выходной день на службу выдернули.

– Ты уверена, что хочешь это услышать?

– Ну а что тут такого? Если, конечно, это не служебная тайна.

– Да нет, не тайна.

Семен вздохнул.

– Вчера вечером у меня на участке мужичка одного подрезали. Он зашел в мелкую кафешку поужинать, а когда с официантом рассчитывался, не то сдуру, не то спьяну засветил пачку денег. А через полчаса его в кустах за углом этой кафешки нашли. Уже остывающего. Вот меня и выдернули, показания очевидцев добывать.

– Так ведь следаки должны были кого-нибудь из младших чинов заслать на обход квартир.

– Они и заслали. Только тут такое дело: есть в доме напротив несколько вредных старух, которые весь день только и делают, что в окна пялятся, но вот открывать двери и беседовать с незнакомыми полицейскими отказываются наотрез. А у меня с ними налажен контакт. Они тем самым младшим чинам так и заявили: мол, ничего не знаем, пусть, мол, участковый приходит, с ним, мол, и говорить будем.

– Да ты у себя там в авторитете!

– Вроде того. Вот и ходил, беседовал.

– И что?

– Они татей видели, приметы описали.

– А почему в полицию сразу не позвонили?

– Боятся.

– А тебе вот так все сразу выложили? Нелогично.

– Чего ты от них хочешь? Старые люди. Погляжу я на тебя, когда до восьмидесяти доживешь, да припомню тебе этот разговор.