Основания новой науки об общей природе наций - [27]
L. Девкалион. – В его время Фемида, т. е. Божественное Правосудие, имела храм на Парнасе и судила на земле дела человеческие.
M. Меркурий Трисмегист Старший. – Этот Меркурий (по сообщению Цицерона – «De Natura Deorum» – Египтяне называли его Теут, откуда у Греков произошел Θεόζ —бог) изобрел письмена и законы для Египтян, а последние – по Маршаму – научили этому все другие нации мира[49]. Однако Греки писали свои законы не иероглифами, а народными буквами, которые, как считалось до сих пор, были к ним перенесены Кадмом из Финикии. Но, как мы увидим, Греки начали пользоваться ими лишь через шестьсот лет после Кадма или немногим раньше. За это время появился Гомер; он (по наблюдениям Фейта в «Гомеровских Древностях») ни в одной из своих поэм не воспользовался словом νόμος (закон) и оставил свои поэмы в памяти Рапсодов, так как в это время народные буквы не были еще изобретены (как это решительно утверждает Иосиф Флавий Еврей против Апиона, греческого грамматика). Но даже и после Гомера греческие буквы очень отличались от финикийских. Но это еще небольшие трудности по сравнению со следующими: как нации, не имеющие законов, могут оказаться уже основанными и как в самом Египте до Меркурия были уже основаны Династии? Будто сущность законов составляют буквы! Разве не существовало законов в Спарте, где по закону самого Ликурга было запрещено знать письменность? Будто не могло существовать такого порядка в гражданской природе, что законы устанавливаются устно и также устно опубликовываются! Разве не оказываются в действительности у Гомера два вида собраний: одно, называемое βουλή —тайное, где собирались Герои, чтобы устно совещаться о законах, и другое, называемое άγορά —общественное, на котором также устно законы обнародовались. И разве, наконец, Провидение не предвидело той человеческой необходимости, что из-за отсутствия письмен все нации в период своего варварства основывались при посредстве обычаев, а потом, по мере приобщения к культуре, управлялись законами? Так, например, во времена вернувшегося варварства первые «правды» новых Европейских наций родились из обычаев; самые древние из обычаев – это Феодальные; об этом нужно помнить ради того, что мы вскоре скажем, а именно, что Феоды были первыми источниками всякого права, появившегося впоследствии у всех наций, как древних, так и современных. Поэтому Естественное Право Народов было установлено не законами, а человеческими обычаями.
Итак, тому великому положению Христианской Религии, что Моисей не научился у Египтян возвышенной Теологии Евреев, видимо, сильно мешает Хронология[50], которая помещает Моисея после Меркурия Трисмегиста. Но эта трудность, помимо тех доводов, которыми она была опровергнута выше, совершенно побеждена нашими Основаниями, подкрепляемыми одним поистине золотым местом из Ямвлиха, «de Mysteriis Aegyptiorum», где он говорит, что Египтяне все свои изобретения, необходимые или полезные для гражданской жизни людей, приписывали своему Меркурию. Таким образом, Меркурий оказывается не выдающимся человеком, богатым тайной мудростью и впоследствии обожествленным, а Поэтическим Характером первых людей Египта, мудрых Народной Мудростью: сначала они основывали семьи, а потом народы, в конце концов составившие большую нацию[51].
И на основе того же самого места, приведенного только что из Ямвлиха: раз Египтяне насчитывали в своем Делении три Века – Богов, Героев и Людей, – а Трисмегист был их Богом, то за жизнь Меркурия должен был протечь весь век Богов у Египтян.
N. Золотой век. – Мифическая История рассказывает нам, как об одной из его особенностей, что Боги общались на земле с людьми. Ради придания достоверности Основаниям Хронологии мы обсуждаем в настоящем Произведении Естественную Теогонию, т. е. возникновение Богов, происходившее естественным путем в воображении Греков при известных обстоятельствах человеческой необходимости или пользы; по их наблюдениям, эти обстоятельства помогали им или причиняли затруднения во времена первого детского мира, пораженного самыми ужасными Религиями, когда все то, что люди видели или воображали себе, или даже сами делали, они воспринимали как Божества. И по знаменитым двенадцати родовым богам, названным Старшими (Dii Majores), т. е. Богам, созданным людьми во время Семей, образуется двенадцать маленьких эпох. Посредством Рациональной Хронологии Поэтической Истории определяется, что Век Богов длился девятьсот лет. Отсюда получаются Основания для всеобщей Светской Истории.
O. Эллин, сын Девкалиона[52]. – По этому Эллину Греки-туземцы называли себя эллинами; Итальянские же Греки называли себя Grai, а свою землю Гршккх; поэтому Латиняне стали называть их «Греками». Таким образом, Итальянские Греки знали название греческой нации раньше, чем она образовалась по ту сторону моря, откуда они переселились Колониями в Италию! Ведь этого слова Гршккх нет ни у одного греческого писателя по наблюдениям Жака де Помье в «Описании Греции».
P. Египтянин Кекропс выводит двенадцать колоний в Аттику. – Страбон>40 bis, однако, полагает, что Аттика из-за твердой своей почвы не могла привлекать к себе иностранцев, желающих заселить ее, и доказывает это тем, что аттический диалект – один из самых ранних среди других туземных диалектов Греции.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сегодняшнем мире, склонном к саморазрушению на многих уровнях, книга «Философия энтропии» является очень актуальной. Феномен энтропии в ней рассматривается в самых разнообразных значениях, широко интерпретируется в философском, научном, социальном, поэтическом и во многих других смыслах. Автор предлагает обратиться к онтологическим, организационно-техническим, эпистемологическим и прочим негэнтропийным созидательным потенциалам, указывая на их трансцендентный источник. Книга будет полезной как для ученых, так и для студентов.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.