Основания новой науки об общей природе наций - [25]
С такого рассуждения о неправильном представлении, существовавшем у всех языческих наций, и прежде всего у Египтян, об их Древности должно начинаться все Познание Язычества, чтобы достоверно знать важное основание – где и когда появились первые начатки язычества на свете – и чтобы помогать также и человеческими соображениями всему тому, во что верит Христианство. Это знание начинается с установления того, что первым народом Мира был Еврейский народ, родоначальник которого Адам был создан истинным Богом одновременно с Сотворением Мира. И первая наука, которой нужно научиться, – это Мифология, т. е. истолкование Мифов, ибо мы увидим, что начала всякой языческой истории мифичны и что Мифы были первыми Историями Языческих Наций. Именно таким методом нужно отыскивать начала как Наций, так и Наук, порожденных этими нациями, и не иначе, как это будет показано во всем настоящем Произведении; зачатки наук лежат в общественной необходимости или полезности для народов, но впоследствии они усовершенствовались от того, что к ним присоединилась рефлексия выдающихся по остроте ума людей. И здесь должна получить начало Всеобщая История, у которой, по словам всех ученых, отсутствуют Основания.
В осуществлении этого нам сильно поможет Древность Египтян, так как от нее сохранились два великих обломка, не менее удивительных, чем пирамиды. Это – две следующие филологические истины. Первая из них рассказана Геродотом>37: Египтяне все Время Мира, протекшее до них, сводили к трем векам: первому – веку богов, второму – веку героев, третьему – веку людей. Вторая – что соответственно числу и порядку всего времени говорили на трех языках: на первом – иероглифическом, т. е. посредством священных знаков, на втором – символическом, т. е. посредством героических характеров, на третьем – писанном, т. е. посредством знаков, установленных народным соглашением (по сообщению Шеффера, «De Philosophia Italica»). Такому делению Времен, должны мы сказать, не не умел, а не желал следовать Марк Теренций Варрон, так как он за свою исключительную эрудицию заслужил похвальное прозвище ученейшего из Римлян в их наиболее просвещенные времена (то были времена Цицерона); ведь он, может быть, нашел применительно к Риму то, что, согласно настоящим Основаниям, окажется истиной применительно ко всем Древним Нациям, т. е. что все римское божеское и человеческое зародились в Лациуме; поэтому он старался дать всем им латинское Происхождение в своем великом произведении «De Rerum Divinarum et Humanarum», которого нас лишило несправедливое время (значит, Варрон не верил в Миф, будто Законы XII Таблиц пришли в Рим из Афин!); он делил все времена Мира на три, а именно: Темное Время – это век Богов, затем Баснословное Время – это век Героев и, наконец, Историческое Время – это век людей, как говорили Египтяне.
Кроме того, Древность Египтян поможет нам двумя тщеславными воспоминаниями, относящимися к тому тщеславию Наций, которое подметил Диодор Сицилийский, а именно: будь Нации варварскими или человеческими, каждая из них считала, что она – самая древняя из всех и что именно она сохраняет свои воспоминания от самого начала мира (мы же увидим, что последнее было привилегией Евреев). Из этих двух тщеславных воспоминаний одно, как мы видели, состояло в том, что Египетский Юпитер-Аммон считался старше всех других Юпитеров на свете; второе – в том, что все другие Геркулесы других наций заимствовали свое имя от их Египетского Геркулеса. Значит, у всех наций сначала протекает век богов, царем которых по всеобщим верованиям является Юпитер, а потом – век героев, которые считались сыновьями богов и величайшим из которых считался Геркулес.
B. Первый Столбец отведен для Евреев[40], они, по авторитетнейшему свидетельству Иосифа Флавия Еврея и Лактанция Фирмиана, жили неизвестными для всех других языческих наций; и однако они точно исчисляли Счет протекших Времен Мира; этот счет ныне наиболее строгими Критиками принимается за истинный согласно исчислению Филона Иудея; и хотя его подсчет отличается от исчислений Евсевия, все же разница составляет всего тысячу пятьсот лет, а это – очень короткий промежуток по сравнению с тем, насколько искажали счет Халдеи, Скифы, Египтяне и до сих пор искажают Китайцы. Это должно быть непобедимым аргументом в пользу того, что Евреи были первым народом нашего мира и что они доподлинно сохранили свои воспоминания в Священной Истории от самого основания мира>37bis.
C. Вторая колонна отводится для Халдеев, так как в Географии доказывается, что в Ассирии существовала Монархия более Материковая, чем весь обитаемый мир, и так как в настоящем Произведении доказывается, что сначала расселяются материковые нации, а потом приморские. Несомненно, Халдеи были Первыми Мудрецами Язычества; за первого из них общиной Филологов принимается Халдей Зороастр, и без какой-либо натяжки Всеобщая История начинается с Монархии Ассирийцев[41]; образование ее должно было начаться с Племени Халдеев; разросшись из него в огромнейшее тело, оно перешло в нацию Ассирийцев при Нине; последний основал там эту Монархию, но не посредством племени, приведенного сюда извне, а посредством племени, зародившегося внутри самой Халдеи; вместе с ним он уничтожил название «халдеи» и ввел название «ассирийцы»; последние были плебеями этой нации, и их силами Нин сделался Монархом; в настоящем Произведении будет показан этот почти всеобщий гражданский обычай, например, несомненно, Римский. Эта же История рассказывает нам, что Зороастр был убит Нином; смысл этого высказывания, как мы найдем, на героическом языке тот, что аристократическое Царство Халдеев, героическим характером которых был Зороастр, было разрушено посредством народной свободы плебеями этого племени; мы увидим, что в героические времена плебеи составляли особую нацию, отличную от благородных, и что в интересах этой нации Нин был сделан Монархом. В противном случае, если бы дело обстояло не так, должно было бы появиться то чудовище Хронологии в Истории Ассирии, будто за жизнь одного-единственного человека, т. е. Зороастра, Халдея могла быть вознесена от беззаконных кочевников до такой величайшей империи, что Нин смог основать громаднейшую Монархию. Без наших Оснований, благодаря которым Нин дает нам первые начатки всеобщей Истории, Монархия Ассирии до сих пор казалась зародившейся, как лягушка от летнего дождя, совершенно внезапно.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Автор пишет письмо-предвидение себе 75-летнему... Афористичная циничная лирика. Плюс несколько новых философских цитат, отдельным параграфом.«...Предают друзья, в ста случаях из ста. Враги не запрограммированы на предательство, потому что они — враги» (с).
В этой книге, отличающейся прямотой и ясностью изложения, рассматривается применение уголовного права для обеспечения соблюдения моральных норм, в особенности в сфере сексуальной морали. Эта тема вызывает интерес правоведов и философов права с публикации доклада комиссии Вулфендена в 1957 г. Настоящая книга представляет собой полемику с британскими правоведами Джеймсом Фитцджеймсом Стивеном и Патриком Девлином, выступившими с критикой тезиса Джона Стюарта Милля, что «единственная цель, ради которой сила может быть правомерно применена к любому члену цивилизованного общества против его воли, – это предотвращение вреда другим».
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Исследуется проблема сложности в контексте разработки принципов моделирования динамических систем. Применяется авторский метод двойной рефлексии. Дается современная характеристика вероятностных и статистических систем. Определяются общеметодологические основания неодетерминизма. Раскрывается его связь с решением задач общей теории систем. Эксплицируется историко-научный контекст разработки проблемы сложности.