Османец - [179]

— Турки слишком долго жили в мире, — объявил Селим. — Мы не мирные люди. Мы люди войны.

Паши поглаживали бороды и кивали в согласии. Это было многообещающим началом.

— Я собрал вас здесь сегодня, чтобы дать указания, — продолжал Селим. Ведите своих людей на войну и к победе, — добавил он.

Военачальники ждали.

— Но воина должна затеваться с достойной целью. Вы знаете, что я уже давно вынашиваю мысль основать родину для евреев в пределах моей империи. Это работящий и бережливый народ, который будет трудиться ради процветания нашего государства. Увы, найти место гораздо труднее, чем казалось.

— Прими моё уважение, о падишах, — вмешался Сокуллу, — но ведь евреи должны были вернуться в Палестину, на историческую родину?..

— Палестина — мёртвая земля, — возразил Наси. — Я тщательно исследовал этот район, господин мой везир, и не считаю возможным рекомендовать падишаху основывать там дом для моего народа.

— Что же ты посоветовал? ^:— спросил Сокуллу.

— Идеальное место, как мне кажется, остров Кипр.

Несколько минут стояла абсолютная тишина.

— Ты возражаешь против того, чтобы отдать Кипр еврейскому народу, везир? — спросил Селим. — Это большой и процветающий остров, там они будут преуспевать.

— Падишах, остров Кипр не твой, чтобы можно было отдать его. Это собственность Венеции.

— Венеции... — фыркнул Наси.

— Венеция — наш проверенный союзник, — сказал Сокуллу. — Наш единственный союзник, о падишах.

— Маломощный союзник, — бросил Селим. — У Венеции нет хорошей армии.

— Но у неё есть грозный флот, о падишах, — вмешался Хоквуд, приходя на помощь своему другу. — Только союз Венеции с османцами удерживает испанцев и генуэзцев от попыток продвижения на восток в Адриатику.

— Разве их флот сильнее моего, Хоук-паша?

— Конечно нет, о падишах, но...

— Тогда это не имеет значения. Кроме того, венецианцы постепенно готовятся стать нашими врагами. Я попросил дожа о некоторых уступках в. обмен на незначительные компенсации, но он отказался рассмотреть мои предложения. Я не могу позволить какому-то выскочке оскорблять меня. Таким образом, я решился на войну с Венецией.

Казалось, Селиму не приходило в голову, что он сам оскорбил дожа такими предложениями. Снова паши затеребили бороды.

— Прими моё уважение, о падишах, если попы таюсь оспорить этот план, — сказал Сокуллу. — У нас достаточно врагов: все христиане, за исключением Венеции, также Персия, — в наших арабских владениях всё время неспокойно. Только Венеция наш настоящий и давний друг. Разрушить этот союз, преследуя... — он взглянул на Наси, — смутную и неопределённую цель, безусловно, будет ошибкой.

— Ты хочешь сказать, что Турция и Венеция никогда не воевали? — возмутился Наси.

— Конечно, воевали. Но это было очень давно.

— Хватит! — сказал Селим. — Я принял решение. Мы будем воевать против Венеции. — Он посмотрел на Сокуллу.

— Слово падишаха — закон, — признал везир кланяясь.

— Но у тебя не хватает на это смелости? — спросил Селим. — В таком случае армией будет командовать Мустафа-паша.

Все обернулись. Генералы знали, что Мустафе повезло, когда он удержал голову на плечах после поражения на Мальте. Сам Мустафа выглядел ошарашенным.

— Флотом будет командовать... — глаза Селима осматривали адмиралов, лица которых выражали неодобрение, — Хоук-паша...

Энтони вскинул голову. Он был четвёртым по значимости среди османских адмиралов. Кроме того, Кипр принадлежал Венеции.

— Прими моё уважение, о падишах, — сказал он. — Я не гожусь на эту роль... — Энтони тяжело вздохнул, — потому что женат на венецианке.

— Ты боишься свою жену? — нахмурился Селим. — Ты избавишься от неё, если потребуется. Я дам тебе другую жену.

— О падишах, я люблю свою жену. Я не могу сражаться с её народом.

— Даже если ты рискуешь потерять моё расположение?

Энтони не опускал глаз. Хоквуды никогда не лгали султанам, и их всегда любили за это. Но был ли этот человек истинным османцем? И всё же у Энтони не было выбора: он дал Барбаре слово.

— Даже так, о падишах.

— По крайней мере, ты честный человек, Хоук-паша. Я отстраняю тебя от службы. Пиале-паша, ты возглавишь флот, главнокомандующим будет Али Монизиндаде.

Пиале-паша поклонился.

— Али-паша разместит главные силы недалеко от западного берега Пелопоннеса, чтобы предотвратить попытки христиан напасть на нас, пока Кипр не падёт.

Али Монизиндаде склонил голову. Глаза его сверкали: это был шанс, которого он ждал всю жизнь.

— Таков мой приказ, — сказал Селим.

Паши поклонились и попятились к выходу. Только Наси остался с правителем.

Во дворе между генералами и адмиралами завязался яростный спор.

— Атаковать Кипр значит вернуть Венецию в объятия папства и Испании, — объявил Сокуллу.

— Папство ненавидит венецианцев больше, чем нас, — возразил Али Монизиндаде.

— Ненависть — понятие относительное. Если Испания и папство объединятся при поддержке генуэзского флота, это будет самая грозная коалиция. В этом случае у христиан будет самый сильный в мире флот.

— Вряд ли сильнее моего, — улыбнулся Али. — И я разобью их. Это будет вершина моей карьеры. — Он взглянул на своих адмиралов. — Нашей карьеры. — Он перевёл взгляд на Энтони. — Ты глуп, Хоук-паша,— сказал он. — Ты вызвал недовольство падишаха. Как можно семейную жизнь ставить выше выполнения долга перед хозяином?