Ослик Иисуса Христа - [12]

Шрифт
Интервал


И вновь воображение. С её воображением одна беда. Взять хотя бы «Бурю» (Соната для фортепиано № 17) – Олдос, верно, и знать не ведал этой сонаты, а если и ведал, то уж точно не стал бы слушать её всуе. Ингрид явно не хватало приземлённости, что в конечном итоге портило и собственную карьеру, и личную жизнь.

Сварив яйцо и сосиску, она позавтракала.

Из головы не выходила крольчиха с крольчатами. С одной стороны, те казались ей обиженными на весь мир, с другой – вся эта социалистическая идея (с равенством и братством) представлялась Ингрид издевательски лицемерной. Иными словами, крольчиха хоть и устала от «братства», но по уму жить не хотела. Набираться знаний, к примеру, читать Флобера, посещать выставку «Авангардных решений» в Манадо, а то и купаться в Сулавеси – на радость себе и своим крольчатам.


«Манадо – главный город северной части острова Сулавеси, – нашла Ренар в справочнике для скаутов. – Некогда через это место пролегала оживлённая торговля с соседними Филиппинами. Сейчас Манадо – известнейший центр туризма и передовых технологий. Научные подразделения, включая центр молекулярных исследований, институт прикладной физики и выставочный комплекс, расположены на востоке города и протянулись вплоть до северной оконечности острова. Туристический бизнес сосредоточен в южной части и у набережной. Пляжи Манадо покрыты черным вулканическим песком».

Что ещё за песок? – удивилась Ингрид.

Хотя, без разницы. В любом случае, не сомневалась она, Энди Хайрс не зря уехала в Манадо, и, в отличие от крольчихи с крольчатами из её сна, прекрасно проведёт там время.


Около трёх она позвонила Ослику, но без толку. Телефон профессора был выключен или находился вне зоны связи. Оператор вежливо извинилась: «Оставьте сообщение». Спасибо, не надо – Ингрид не любила голосовой почты. Текст там имеет совсем другой тон, да и ход мысли какой-то непривычный, как будто думаешь наизнанку. Чуть позже она повторила набор, затем снова, и всякий раз натыкалась на вежливость робота.

В перерывах между звонками Ингрид изучала по Интернету Сулавеси. Особенно ей приглянулся так называемый «Национальный морской парк Бунакен-Манадо Туа». Площадь парка составляла 89 тысяч гектаров, 97 % из которых приходилось на прибрежные воды и лишь 3 % на сушу (коралловые острова Бунакен, Силаден, Монтеаге, Найн и вулканический остров Манадо Туа с потухшим вулканом). Оказалось, что этот регион Индонезии как раз и славится своими кораллами и в частности коралловыми стенами, которые опускаются на глубину до 1300 метров – с удивительным ландшафтом и подводными пещерами.

Остаток дня Ингрид провела за компьютером, а на ночь глядя прогулялась по Vauxhall Bridge Road к Темзе (река завораживала её). Вернувшись домой, она в который раз уже просмотрела рисунки Ослика, открыла его рукопись и взялась за следующую главу.

IV. Мысленное возвращение

По безнадёжности все попытки воскресить прошлое похожи на старания постичь смысл жизни.

(Иосиф Бродский, «Меньше единицы»)

Подобно Ингрид Ренар вернёмся и мы. Но не домой, а в 12 октября 2018 года (пятница, 21:06, Ширнесский университет, подсобка для животных и крыса, наблюдающая за Генри). Распечатав своё письмо (письмо к самому себе же) под названием «Собственная книга», Ослик засобирался прочь. Опыт эмигранта, «Модель крокодила» и «Додж, королева Иудеи» вызвали в нём острейшую боль по переменам.

Олдос то и дело стучался к нему, а он никак не мог выйти. В сущности Ослик пережил творческий обморок – необыкновенно приятное и давно позабытое состояние полёта мысли. Он вышел на улицу и с минуту постоял под дождём, раздумывая, нужна ли ему машина или нет. Его Audi (серебристая Audi TT Coupe) стояла под навесом у старого кампуса и словно вопрошала всем своим видом, переливаясь бликами от фонарей: «Так мы поедем?»

Вот и ещё одна «гипотеза Римана».

Ослик, безусловно, знал ответ («Поедем»), но доказать его или опровергнуть не мог. Гипотеза, сформулированная Бернхардом Риманом в 1859 году, как известно, предполагает существование некой закономерности в распределении простых чисел. Казус же состоит в следующем: современная математика и её приложения (в частности криптография) основаны как раз на обратном – закономерности нет (и быть не может). Найдись такая закономерность, Генри (как и многие его коллеги-учёные) остался бы без работы, а вопрос Audi («Так мы поедем?») и не возник бы.

Между тем, вопрос о поездке представлялся Ослику весьма важным. Не исключено, что здесь и пролегает линия равновесия («критическая линия» по Риману): чистая неопределённость, утвердившаяся как постулат. Поедь он, не поедь – событие можно списать на случай, но обоснуй он решение, придётся отвечать, а заодно и корить себя, если что не так.

То же касается и всеобщего устройства, разве нет? Любое принципиальное открытие (доказательство чего-либо) зачастую ставит под сомнение предыдущее. (Преемственность открытий – вещь в себе.) Отсюда и хрупкий баланс разумного. Библия – не учебник по физике, Галилей обманулся с приливами (отвергнув действие Луны), а квантовая физика существенно пошатнула уверенность Эйнштейна в глобальном порядке («Бог не играет в кости»).


Еще от автора Константин Шеметов
Магазин потерянной любви

Главный герой романа, приёмщик брака одного из компьютерных магазинов Москвы, усталый и разочарованный действительностью, обнаруживает дневниковые записи своего давнего друга. Тот исчез несколько лет назад, оставив по себе лишь воспоминание и книжку: четыре тома неразделённой любви. В какой-то момент приёмщик решает продать эти записи, но чуть позже переживает озарение: если можно продать книжку о любви — почему бы не продать и саму любовь? Уж с браком он как-нибудь справится. Справился он или нет, и что из этого вышло, предстоит узнать читателю.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.