Оскомина - [16]
На Юнион-сквер я вышла из вагона и сразу же увидела Эллиса. Эллис — член нашей группы. Он покупал в киоске попкорн и при виде меня так обрадовался, что опрокинул всю коробку попкорна себе на голову: шарики кукурузы оседали на нем, сыпались на пол, а он стоял и ухмылялся — ни дать ни взять оживший снеговик из стеклянного шара. Тряхнешь такой шар, и внутри идет снег. Я тоже обрадовалась, увидев его, но ему об этом не сказала — это правило групповой психотерапии: за пределами помещения, где проходят тренинги, нам запрещается разговаривать друг с другом. Поэтому всю дорогу до Вериного кабинета мы с Эллисом шли молча.
Вера сидела за низеньким круглым столом и открывала банки и коробки с едой — члены группы принесли их на обед. Ванесса уже была здесь, а также Ив, Дайана, Сидни и Дэн. Они ахали и охали, разглядывая фотографии Сэма, спрашивали, когда ждать второго малыша, и пришли в непритворный ужас, узнав, почему я здесь опять.
Произнести вслух «Мой муж любит другую» очень нелегко. «Моему мужу кажется, что он любит другую женщину», — с трудом выдавила я и залилась слезами. Даже Дайана была явно потрясена, чему я очень удивилась: когда со мной случается что-нибудь кошмарное, она, как правило, лишь ухмыляется. Несколько лет назад я как-то пришла в группу и с порога заплакала, а Дайана лишь ухмыльнулась. А когда узнала, что я плачу оттого, что на меня набросился таксист, была страшно разочарована. Скорее всего, она рассчитывала услышать трагическую историю с серьезными последствиями для моей жизни. Что ж, теперь ее мечта сбылась.
Сидни протянул мне коробку бумажных носовых платков. На наших сборищах Сидни обычно отмалчивается — просто сочувственно подает коробку платков. Я утерла слезы и, стараясь хотя бы не всхлипывать, вкратце рассказала суть. Потом опять заревела, заревела и Дайана.
— Почему все всегда случается с Рейчел, а со мной — никогда? — хлюпая носом, сказала она.
— Сунь свое нытье себе в задницу, Дайана, — бросил Эллис.
— А ты бы и сам не прочь сунуть, — огрызнулась Дайана. — Небось, только так и ловишь кайф.
— Я-то кайф по-разному ловлю, не то что твой муж, — парировал Эллис.
— Кто принес печеночный паштет? — спросил Дэн.
— Я, — сказала Ив.
— Сама делала? — поинтересовался Дэн.
— Купила, — призналась Ив. — Как он тебе?
— Как раз хотел сказать: паштет — пальчики оближешь, — ответил Дэн. — Но теперь не скажу — не хочется.
— На тебя не угодишь, — заметила Ив.
— Ты из недели в неделю придираешься к еде, — вторила ей Ванесса. — А сам-то когда в последний раз хоть что-то принес? Когда?
— А сейчас что я не так сделал? — пробурчал Дэн.
— Что ты сделал сейчас? — сказала Ив.
— Угадайте, что все это мне напоминает, — сказала Вера.
— Байку про старуху из Владивостока и верблюда, — предположил Эллис.
— Умоляю, только не рассказывай ее опять, — не сдержалась Ванесса.
— Не буду, — сказала Вера. — Но дело не в байке. Почему вы не хотите поговорить о Рейчел?
— Мне страшновато обсуждать Рейчел, — призналась Ив. — Я в Рейчел верю. В Рейчел и Марка. Если уж у них семейная жизнь не сложилась, у кого она может сложиться?
— У Веры с Никколо, — сказал Эллис.
Все хмуро кивнули.
— А та женщина кто? — спросила Дайана.
— Не важно кто, — отрезала я.
— А вот Дайане очень даже важно, — сказал Эллис. — Ей всегда страшно хочется узнать все-все фамилии.
Я рассказала им немного про Телму: что нос у нее длинный, с большой палец величиной, ходит она как пингвин — и почувствовала себя лучше. А Марк просто шмок[44], добавила я и почувствовала себя еще лучше. Рассказала, как они втроем консультировались у шарлатанки, приехавшей из Центральной Америки вместе со своей карликовой собачонкой, и посетовала, что теперь даже не могу ходить на свидания — вот ведь какая несправедливость.
— Видите, ей стало лучше, — сказал Эллис. — Она уже шутит.
— Она шутит, даже когда ей из рук вон плохо, — заметила Вера. — Так что не заблуждайся.
— Зачем ты стремишься обратить все в шутку? — спросила Дайана.
— Ничего подобного, — возразила я. — Просто я стремлюсь сделать из любого события рассказ. Ты что, не помнишь?
— Как ты сейчас себя чувствуешь? — спросила Ив.
— Уязвленной. Злой. Глупой. Несчастной. — Минутку подумала и добавила: — И виноватой.
— Не ты же все это затеяла, — возразила Ив. — А он.
— Но ведь я его сама выбрала, — сказала я.
— Кто бы не выбрал Марка Фелдмана! — вставила Ванесса.
— Никаких фамилий, — напомнила Вера.
— Все равно, это еще не конец, — сказала Ив. — Он вернется.
— И что тогда? — поинтересовалась я. — Это все равно как если бы разбилась красивая ваза, и даже если ее аккуратно склеить — все равно она уже не та, что прежде.
— Точь-в-точь как брак, — сказал Сидни. — Кусочки отваливаются, а ты все стараешься прилепить их обратно.
