Осколки сердца - [29]

Неловко признаваться, но в то время я почти не знал фамилий режиссёров. Я знал фильмы (нередко помнил их по кадрам), но в большинстве случае понятия не имел, кто их создал. Моя необразованность была катастрофической.

С Гаспаровым мы встретились на студии им. Горького. Он был довольно угрюмого вида, с тяжёлым взглядом исподлобья, типично кавказской внешности, плотный, но не толстый, уверенный в себе. Мы ходили по коридору, разговаривали. О кино Самвел Владимирович рассказывал с удовольствием. Он только что возвратился из Вьетнама, где снимал «Координаты смерти», был весь в новых планах, собирался ехать в Африку. Студия задумывала какой-то фильм совместно с ФРГ, Гаспаров хотел, чтобы в главной роли снимался Клинт Иствуд. Услышав имя Иствуда, который был моим кумиром с раннего детства, я понял, что попал не только в нужное время в нужное место, но что жизнь приготовила мне почти невозможный подарок. Гаспаров сказал, что я буду у него переводчиком.

– Мне предлагают на следующий год набирать свой курс, – рассказывал мне Самвел Владимирович. – Не во ВГИКе, а на Высших режиссёрских курсах. Если ты мне понравишься, я возьму тебя.

Я готов был из кожи лезть, чтобы понравится ему. И приезжал к Самвелу по первому его зову. Он снимал квартиру около метро Новые Черёмушки. Одна или две комнаты в «хрущёвке» – этого я не помню. Иногда я уходил от него очень поздно, троллейбусы уже не ходили, приходилось брать такси.

Однажды Гаспаров позвонил мне и спросил, разбираюсь ли я в видеомагнитофонах. Он получил постановочные за «Координаты смерти» и хотел купить видеомагнитофон. В то время они стоили, как автомобиль, и продавались только в сети валютных магазинов «Берёзка». Помню, как мы зашли в сберкассу, и Самвел достал несколько пачек денег в банковской упаковке. Я таких денег не видел раньше и впервые задался вопросом, сколько же получает кинорежиссёр (правда, спросить не осмелился). Гаспаров поймал такси и мы отправились на Сиреневый бульвар, где продавалась зарубежная техника. По дороге он рассказывал о своём последнем фильме. Ничего из его рассказов не отложилось у меня в памяти. Запомнилось только, как он возмущался насчёт невоспитанности вьетнамцев, приводя в качестве примера один случай, когда кто-то из вьетнамцев решил сходит по малой нужде и стал отливать прямо в присутствии нашей актрисы, отвернувшись, правда, в сторону. Самвел Владимирович страшно возмущался такой дикостью. И ещё он ворчал на таможенников из-за того, что во Вьетнаме ему подарили джип, а на таможне за ввоз джипа потребовали какую-то огромную пошлину, и Самвел махнул на машину рукой, хотя ему очень хотелось джип…

Возле «Берёзки» Гаспаров потратил не более пяти минут на покупку с рук «чеков» (так называлась валюта, на которую торговали в «Берёзках»), и это меня крайне удивило. Он был решителен и ничего не боялся, а ведь возле тех магазинов шныряло множество блюстителей закона в неприметной одёжке. Мы выбрали видеомагнитофон и победно вернулись домой. Начались каждодневные просмотры фильмов.

Как-то вечером я приехал к нему и привёз кассету с моим вестерном. Прекрасно понимая, что фильм, мягко выражаясь, слабенький, я решил показать Гаспарову только самые выгодные сцены. К тому моменту я уже выяснил, Гаспаров режиссировал хорошо знакомые мне фильмы «Забудьте слово смерть», «Хлеб, золото, наган», «Шестой» и понимал, что он тяготел к вестернам. Стало быть, мои перестрелки и драки он мог оценить по достоинству. Мы пили чай и смотрели мой опус. Меня била нервная дрожь. Но когда на экране грянули выстрелы и в грязном салуне, устроенном в обычной советской квартире, на куски разлетелись одна за другой несколько бутылок, Самвел Владимирович пришёл в восторг.

– Это здорово! Я тебя беру к себе на курсы! Вот такие люди и должны снимать боевики. Как вы это всё сделали?

На седьмом небе от счастья – это было слишком малая высота для описания моего состояния. Я объяснил Гаспарову, в каких условиях мы снимали, как делали пламя револьверов, как били посуду, как строили декорации и на какую камеру снимали. Он слушал, словно я рассказывал сказку: ведь я снимал кино почти в подпольных условиях, отдавая этому процессу всё свободное время (вечером, ночью, в выходные), при этом каждый день отсиживал с девяти утра до шести вечера на своей официальной работе, занимаясь контрактами на импорт медикаментов.

В тот вечер я познакомился с женой Самвела (насколько я понял, он только-только женился).

– Моя жена – Наташа Вавилова. Знаешь такую актрису? – спросил он.

Наташа Вавилова! Александра из фильма «Москва слезам не верит»! Разве был в Советском Союзе хоть один человек, который не знал её?

Она пришла домой усталая, тихая, присоединилась к нашему чаепитию. Гаспаров смотрел на неё с нескрываемой нежностью. Казалось, не было для него ничего ценнее Наташи. Он как-то спросил её при мне: «Ты же не бросишь меня, правда?» Наташа с улыбкой отвечала: «Ну что ты, Сёма». Среди своих он был просто Сёма, но я обращался к нему только по имени-отчеству. Наташа была точно такой, какой я видел её на экране, и мне казалось, что я знаком с ней много лет – такой «привычной» были её лицо, голос, глаза. Мне почему-то не мешала большая разница в их возрасте. Лишь однажды, когда в гостях у них находился Наташин отец, я осознал, что Самвел годится Наташе в отцы.