Ошибка Архагора - [50]

— Много вас там или ты один? — Осведомился хозяин.

— Один я, один, — устало произнёс голос.

— Молчи Полкан, пошёл, пошёл! — Прикрикнул детина на собаку. Пёс, ворча, послушно отошёл в сторону. Привычное дело, но быть настороже — его обязанность. Дубовая щеколда сдвинулась в сторону и калитка на толстых кожаных петлях отворилась почти бесшумно. По ту сторону ворот стоял, опираясь на длинный деревянный посох с закруглённым верхом, сгорбленный старик в сильно истрёпанном бордовом балахоне. Под балахоном была надета давно нестиранная и очень заношенная шёлковая рубаха до пят. На ногах чудом держались совершенно истёртые сандалии. Когда-то очень дорогая одежда старика выглядела совершенными лохмотьями. Сморщенное лицо старца с добрыми тёплыми глазами сразу же внушало доверие. Карие зрачки глаз его сохранили былую ясность и излучали неясный, проникающий в душу свет. Снежная седина густой шевелюры обрамляла сильно загоревшее и обветренное лицо.

Детина хотел, было, спросить его, а имеется у того плата за постой, но внезапно передумал и жестом пригласил старика войти. Тот, поклонясь, шагнул во двор.

— Вот здесь в углу располагайся старче, тут обычно ночуют у нас паломники.

— Спаси вас бог, добрые люди и дом сей огради от бед.

— Покормить тебя нечем, сами не жируем, — бросил детина, — а утром в монастыре можешь успеть к трапезе. Там богомольцев кормят даром.

— Мне бы водицы испить, молодец. Иссох я в дальней дороге, — попросил старик.

— Курёха, принеси старцу ковш воды, — приказал сыну хозяин.

Мальчишка зачерпнул деревянным ковшом в кадке и осторожно подал старику.

— Дай бог тебе здоровья и благополучия, внучек, — напившись, поблагодарил странник.

Пока хозяева готовились ко сну, гость разглядывал убранство избы. Видно было, что живут здесь не совсем нищие люди. Масляная лампа на приступке печи, освещавшая горницу, уже говорила о некоем достатке. Пузатый медный самовар красовался на полке в углу прямо под святым образом. Небогатая, но добротно сработанная мебель расставлена вдоль стен. А в простенках развешаны красиво вышитые умелыми женскими руками полотенца и картинки в лакированных рамках. Эти-то картинки и привлекли внимание старика. На берестяных листах красочно были написаны причудливые цветы, птицы и животные.

— Сколь щедро одарил бог создателя сей красоты, — произнёс старик, указывая рукой на ближнюю картинку.

— А, это… живёт тут одна… — впервые вступила в разговор молодая хозяйка, — красиво малюет, а бабушка её на базаре продаёт.

— Так это женской руки произведение? — Удивился паломник.

— Руки-то у неё умелые, да вот с головой не всё в порядке, — усмехнулась в ответ женщина.

— Неужели, дав дар изобразительный, господь отнял у неё разум? — Спросил старец.

— Да ну что ты, старче, она вроде бы нормальная, да не совсем. Какая-то она не от мира сего. Все девки как девки, а эта…

— Не сочти меня назойливым, хозяйка, но что же с ней не так? Может, уродлива лицом или женскими добродетелями обделена? — Продолжал интересоваться странник.

— Ну, прям не знаю как тебе и объяснить-то. И статью не по-годам наделена и ликом светла, почитай половина деревенских парней по ней сохнет. При монастыре обучалась с детства, да и хозяйка, говорят, хорошая. А подишь ты, не подпускает никого. Замуж-то ей ещё рановато, а погулять можно. Но никто ей по сердцу не пришёлся. Хоть и приветлива с людьми, слова худого не услышишь, а всё ж дикая она какая-то. На лошади скачет как мужик, скот пасёт в одиночку с волкодавом своим. А ещё говорят: будто ведунья она и знахарка, как и бабушка её. Но люди они добрые, завсегда помогут ежели что.

— Да, и в самом деле необычная девица, а звать её как?

— Ясна, — коротко бросила хозяйка, — это имя ей дал сам старый настоятель монастыря, царство ему небесное. Пресвятой был человек.

— Интересные люди живут в ваших местах, и впрямь, говорят, долина эта освящена небесами.

— Да уж, места наши благословенные, — поддержал разговор хозяин.

— Люди добрые, а не покажете ли вы мне дорогу к дому, где живёт сия мастерица? — Попросил гость.

— Да куда ты на ночь глядя, старче? — Удивился мужчина. — С утра бы и отправился.

— Ничего, ещё не очень поздно, и вас стеснять не буду, и любопытство своё утешу.

— Ну как знаешь, воля твоя, — с лёгкостью согласился хозяин дома.

Покосившаяся избёнка с тростниковой крышей вросла в землю по самые подслеповатые окна. В одном из них тускло мерцал огонёк. Старик подошёл к старой калитке и собирался уже ударить посохом по тёмным доскам, как она распахнулась и старушечий голос произнёс: "Наконец-то ты пришёл. Я долго тебя ждала".

— Сколь необычны слова твои, почтенная женщина, — после некоторого замешательства ответил старик.

— Проходи в дом, путник. Негоже с гостем на пороге беседу вести, — пригласила старая хозяйка.

Они прошли в дом, низко склоняясь при входе. Вставленная в светец лучина слабо освещала убогое жилище. Грубый стол, выскоблен набело, лавки вдоль стен покрыты домоткаными ковриками, большой сундук в углу, а над ним потемневший образ. Несколько полок с глиняной и деревянной посудой висели на стене. По всему было видно — живут здесь бедные, но аккуратные и чистоплотные люди. Приятный запах сушёных трав, обильно развешанных по всем углам, наполнял горницу. И картины, чудесные картины украшали голые бревенчатые стены. Большая печь с лежанкой тоже приковывала взгляд. Она вся была разрисована яркими узорами по белой штукатурке. Но где же та, которая создала эти удивительные рисунки? В комнате не было никого кроме старухи.