Ошейники для волков - [78]

– Чтобы арестовать этого Зольниша, надо тщательно подготовить документы. Обратиться в МИД Латвии…

– Я боюсь, что, если наделаем много шума, он уйдет от нас. – Турецкий покачал головой. – Подполковник Яковлев самостоятельно готовит операцию. С ним поедут два оперативника, которые хорошо проявили себя на стрелке у бетонного завода.

Турецкий ждал звонка от Грязнова. В очередной раз подняв трубку с надеждой услышать голос полковника, он узнал басок Тураева:

– Добрый день, Александр Борисович! Я слышал, что вдову Иванова задержали?

– У вас хороший слух, – съязвил Турецкий.

– Все шутите. Понимаю. Радостно вам теперь. Ведь на эту бабенку всех собак повесить можно.

– На ней будут висеть только ее собственные собаки. Мы предъявим ей только доказанные обвинения, – сухо проинформировал следователь.

– И что, если не секрет, вы на нее вешаете?

– Мошенничество в особо крупных размерах, – спокойно ответил Турецкий.

– Вот как? – деланно удивился Тураев. – Но это ее проблемы. Как наш договор про кассету…

– Обыск в доме Ивановой уже проведен, но результатов никаких нет. А что, собственно, нам там было искать после ваших бойцов, – рубанул Турецкий напрямую.

Тураев с минуту молчал. Потом тихим голосом спросил:

– А с чего вы взяли, что мои бойцы там были?

– На ваши, так бойцы Колобова. Я в последнее время между вами большой разницы не вижу, – заметил следователь.

– Я не понял, что вы имеете в виду? Это значит «большой разницы не вижу»? – раздраженно спросил Тураев.

На сей раз длинную паузу позволил себе Турецкий.

– Я имею в виду только то, что сейчас ваша тайна принадлежит не только вам, – отрезал «важняк» и немного погодя добавил: – Вообще-то подобные телефонные разговоры с подозреваемым следователь вести не должен. Но ввиду необычности этого дела мне приходится вести с вами эти странноватые разговоры. Удивительно, почему вы думали, что Колобов не знает о существовании этой кассеты? Еще папа Мюллер утверждал: знают двое – знает и свинья.

– Да, – мрачно согласился Тураев. – Я звонил вам действительно только с одной целью: попросить вас беречь мадам Иванову пуще глаза.

Положив трубку Турецкий задумался: что кроме обыкновенного любопытства могло заставить Тураева сделать этот звонок? Он допускал, что Тураев почувствовал, что следователь с муровцами где-то наступили ему на хвост.

Его размышления прервал еще один звонок. На сей раз в трубке зазвучал голос Сергея Колобова. Бизнесмен был приятно удивлен тем, что следователь узнал его голос, но особой радости это ему не принесло.

– Все равно я богатым не буду, Александр Борисович, – с грустью заметил он.

– Ну это только сегодня, – попытался приободрить его Турецкий. – Что у вас случилось?

– Понимаете, новости такие ошеломляющие, что в двух словах не расскажешь. Короче, ко мне за помощью пришел человек, который во время съемки скрытой камерой подстраховывал Иванова, охранял, значит.

Турецкий до боли прижал трубку к уху, словно так мог больше услышать.

– Этот человек все это время прятался, – продолжал Колобов. – Пришел ко мне в четыре утра, оборванный, как бомж. Такое впечатление, что у парня мания преследования. За него взялись сразу же после того, как Иванов ушел в бега. Словом, этот человек узнал одного из тех, кого Иванов снимал в Германии.

– Кто он? Кто за него взялся? Как этого свидетеля зовут? – Турецкий засыпал Колобова вопросами.

– Все потом! Давайте встретимся…

– Приезжайте срочно ко мне.

– Нет, Александр Борисович, я больше никаким стенам не доверяю…

Турецкий и Колобов встретились на Воробьевых горах. До зимы оставался еще почти месяц и сейчас в парке было серо, сыро и зябко.

– Неуютное местечко, – отметил Турецкий.

– Да, но зато здесь трудно подслушивать.

Следователь кивнул, но не обмолвился об организованной на всякий случай охране из СОБРа. Оперативники были рядом на случай непредвиденных обстоятельств. Да и сам Турецкий, как мог, страховал себя от неожиданностей. Старался идти хоть и рядом с собеседником, но так, чтобы тому было неудобно ударить его кулаком или ножом. Однако он ясно понимал, что для настоящего профессионала, каким, наверное, и был Колобов, все его ухищрения просто смешны.

Настороженно оглядываясь, Колобов заговорил:

– То, что я вам скажу, Александр Борисович, не знает даже Тураев. Вам скажу первому это, потому что больше никому не доверяю, а Тураеву больше всех…

Колобов вдруг резко остановился, дернул головой и выкрикнул:

– Прицел!

В следующее мгновение он, сильно толкнув Турецкого, стал падать сам. Но его замедленное падение опередили две громкие автоматные очереди, прозвучавшие неожиданно близко. По свисту пуль и обрубкам падающих рядом веток Турецкий сразу понял, что бьют по ним. Он заметил, что кто-то со стороны стрелявших побежал было к ним, но неожиданный автоматный огонь собровцев заставил боевика ретироваться.

Турецкий поднялся и подошел к Колобову. Тот лежал навзничь на мокрой палой листве. Его светлое пальто потемнело от крови, на синюшных губах пузырилась кровавая пена. Но глаза умирающего еще глядели осмысленно.

– Как вы, Сергей Васильевич? – громко сказал Турецкий, нагнувшись над раненым и лихорадочно расстегивая непослушными пальцами пуговицы пальто.