Ошейники для волков - [26]

Колобов, по всей вероятности, успел записать сообщение на магнитофон, а затем переписал некоторые моменты в блокнот. Теперь он зачитал глуховатым голосом заинтересовавшие его приметы.

Уже с первых слов Колобова сыскарь сидел как на иголках. Дело в том, что гость говорил о приметах мужчины, обнаруженного в гробу, в котором, как раньше утверждалось, будто бы был захоронен Юрий Иванов.

Яковлев попросил Колобова подождать в приемной шефа, а сам сразу же позвонил Грязнову на пейджер.

В Наро– Фоминск поехали Турецкий, Грязнов, Яковлев, Колобов и два специалиста из московского бюро судмедэкспертиз. Местный судмедэксперт встретил московских гостей, улыбаясь и заглядывая в глаза.

– Что, выяснили, кого в гробик сунули? – настороженно спросил он.

Турецкий быстро оглянулся на Колобова и сухо сказал:

– Пока ничего сказать не могу, надо разобраться.

Медик торопливо засеменил за москвичами, торопливо объясняя на ходу:

– Мы тоже у себя объявили по радио и по кабельному телевидению. Пока никто не откликнулся. А тело хранить все труднее. Знаете, эти перемещения, перепады температур, все сказывается.

– Ничего, мы достаточно оснащены, чтобы и на этой стадии эффективно провести экспертизу, – успокоил его московский коллега.

Все вошли в помещение, уставленное металлическими столами. Колобов закашлялся.

Жутковато было смотреть на осмоленный сверху и синюшный ниже пояса труп. Но Колобов решительно подошел к краю стола и стал всматриваться в изуродованную огнем плоть.

– Можно его перевернуть? – обратился он к судмедэкспертам.

Те натянули резиновые перчатки и с помощью угрюмого, пахнущего водкой санитара перевернули труп. С мягким, омерзительным шлепком мертвое тело легло спиной вверх. Теперь стали видны черные трупные пятна на спине мертвеца.

Колобов наклонился, чтобы лучше видеть, но теперь уже приложил белоснежный носовой платок к лицу. Некоторое время присматривался, затем поднял глаза на стоящего наготове судмед-эксперта.

– Вы не могли бы мне помочь? – попросил он.

– Да. В чем дело?

– Подскажите, нет ли в этом месте родимого пятна…

Длинный крепкий палец Колобова навис в нескольких сантиметрах от трупного пятна в том месте, где спина плавно переходит в ягодицу.

Медик послушно наклонился над телом, потрогал пальцами указанное место, подавил, потыкал.

– Вполне вероятно, – сказал он, торопливо отступая от стола. – Очень даже похоже, что пятно есть. Не помните, какая была величина пятна?

– Да с пятак, наверное.

– Тогда определенно пятно там имеется.

Колобов посмотрел на Грязнова, промолвил медленно и как будто растерянно:

– У него от рождения на этом месте родимое пятно было.

Грязнов кивнул, позвал местного милиционера и распорядился:

– Найдите понятых. Будем оформлять опознание.

Колобов подошел к Яковлеву и негромко спросил:

– Скажите, может быть, сохранились какие-нибудь личные вещи, одежда?

– Какие могут быть личные вещи у обгоревшего человека, которого уже хоронили?! Постарайтесь вспомнить индивидуальные особенности, что-нибудь, кроме родинки, например, переломы, может, какие были в детстве, – вздохнул Яковлев.

– Боже мой! – воскликнул Сергей Колобов, хлопнув себя ладонью по лбу. – Вспомнил, конечно, был перелом, но не в детстве, а когда брат ко мне в Германию приезжал в отпуск. У него был перелом указательного пальца на правой или левой руке, точно не помню.

– Это мы сейчас установим, – сказал доктор и кивнул своим помощникам.

Пока определяли, был ли перелом, Сергей Колобов рассказал муровцам, как Олег сломал палец.

– Я его в первый день повозил по магази-нам, – вспоминал Колобов, – накупил всякого барахла и, зная, что он большой любитель «Битлов», подарил ему особенный брелок. Поднесешь его к губам, свистнешь и – звучит одна из битловских мелодий. Он с этим брелоком целый день, как ребенок, играл. Вечером, возвращаясь из бара, подъехали к дому, брат вылез из машины и рукой, в которой продолжал сжимать свой любимый брелок, как-то неловко захлопнул дверцу. Видимо, цепочка от брелока зацепилась за что-то, и брат прищемил палец. Так он весь отпуск и проходил с шиной на указательном пальце.

– Да, любовь к рок-музыке драматична, – глубокомысленно изрек Грязнов.

Вскоре судмедэксперты подтвердили, что на правой руке покойного указательный палец имеет следы сросшегося открытого перелома.

– Все. Можете оформлять протокол. Я уверен: это Олег. Я хорошо помню – тогда, в Германии… – Сергей Колобов замолчал и опустил голову. Видно было, как он сильно страдает.

Работники морга засуетились.

– А этого Иванова нашли? – спросил вдруг посуровевший Колобов. – А впрочем, неважно. Я его сам найду! – отрезал он.

На улице Яковлев обратился к Колобову:

– Извините, Сергей Васильевич, что в такой трудный для вас момент лезу с вопросами, но…

– Да что вы, спрашивайте, я отвечу на все ваши вопросы.

– Вы с покойным Константином Семеновым в Германии подружились?

Колобов удивленно взглянул на сыскаря. Он явно не ожидал такого вопроса.

– Так-так, товарищ подполковник, вам уже и про Семенова все известно. Ну да здесь никакой тайны нет. Что значит – подружились? Он был командиром полка, а я у него в подчиненных ходил. Потом, на гражданке, по иронии судьбы, он стал моим подчиненным – почти в том же качестве, в каком я у него был в армии. Жаль его. Хороший был мужик, честный, деловой, надежный. Погиб случайно. Бандиты, которых сейчас полно на наших магистралях, думали, что в фуре дорогостоящий ходовой товар везут. Перестреляли всех. А в фургон сунулись – там, кроме ящиков с кусками металла, ничего нет. Так глупо получилось. Жаль Константина. А что вас, собственно, Владимир Михайлович, заинтересовало в этом деле?