Осенняя жатва - [8]

Туман плотным покрывалом укутал лес утром. За окном джипа можно было разглядеть только очертания ближайших стволов. Туман был молочно-белым, с легкой прозеленью там, где за пеленой пряталась листва.

— Ну и заспались мы, — Рэй усмехнулась, потягиваясь. Весной на Той стороне редкое утро не будило холодом. Она выбралась из машины и пошла сквозь туман туда, где ночью оставляла нехитрое подношение.

Сзади Джон хлопнул своей дверцей, неловко запнулся о корень, зло выругался. В тумане звуки казались далекими и ненастоящими.

Хлеба у корней дерева не оказалось, бренди — тоже, а металлический стаканчик был с горкой наполнен земляникой. Рэй грустно улыбнулась и показалась находку Маккене.

— Наш дар приняли и отдарили в ответ.

— Что ты сделаешь с этим? — мужчина смотрел на землянику каким-то нездоровым любопытством.

— Заберу с собой, — Рэй пожала плечами. — Не выбрасывать же подарок.

Она нашарила в кармане куртки сигаретную пачку, сунула за ухо последнюю сигарету и ссыпала в пачку ягоды. Если волшебная земляника доживет, Рэй привезет ее отцу. Уилл Керринджер полжизни скитался по дорогам Другой стороны, но никогда не ел здешней земляники.

Через затянутый туманом лес ехали медленно. Стрелка компаса придерживалась строго одного направления и почти не дрожала.

— Ты сказала этому парню на лошади, что мы пришли за своим, — неожиданно проронил Маккена. — А если это не так?

— Это твоя дочь. Человеческое дитя. Ее дом — среди людей. — Рэй нахмурилась: — Или ты мне чего-то не сказал?

— Эбигейл, — Джон поджал губы, — моя жена тяжело болела. Врачи не смогли сделать ничего. Говорят… Кое-кто говорит, что она искала помощь и здесь, на Другой стороне.

— И пообещала им свою дочь в обмен на жизнь, — закончила за него Керринджер. Маккена кивнул. На его лице явственно читалось облегчение от того, что страшные слова произнес не он.

— Твоя жена умерла, — жестко сказала Рэй. — Даже если сделка была, им не за что брать плату.

Постепенно лес редел. Туман отступал, а равнина снова начала топорщиться холмами. Деревья карабкались по их склонам, цепляясь корнями за скудную почву. Ольха, тис и дикие яблони вытеснили здесь лесные дубы и сосны.

Речушка брала начало где-то в верховьях, где наружу выходила гранитная порода. Петляя, водный поток пробил себе путь по каменистым склонам, а дальше, набирая силу, тек в низине, у подножья холмов. Рэй уверенно вела внедорожник по берегу. Длинные листья болотных ирисов скреблись в стекло пассажирского окна.

Позже холмы раздались в стороны, темная от их тени низина превратилась в плоскую равнину. Заточенная прежде в каменные берега, река здесь разлилась шире, Желтые ирисы остались в холмах, на равнине кромку воды облюбовал камыш.

Там, где берег полого спускался к воде, черноволосая женщина полоскала в воде белье. Джон Маккена уставился на нее пораженно, словно даже представить себе не мог, что на Другой стороне кто-то занимается такими вещами, как стирка.

— Твою мать, — выругалась Рэй и остановила машину. Потом обернулась к Маккене: — Это баньши. Вестница смерти. Если она показалась людям, жди, что кто-то скоро умрет.

— Кто-то из нас?

— Не обязательно, — Рэй вышла из машины, захлопнула дверцу.

Прачка даже не обернулась на звук. Отсюда Керринджер видела только, как полощется в белых руках какая-то темная тряпка.

Женщина вздохнула и подошла ближе. За ней на некотором отдалении держался Маккена. Ботинки Рэй скользили на влажных камнях.

Баньши подняла голову, только когда Керринджер подошла почти вплотную. Иссиня-черные пряди облепили белое лицо, видно было только, что щеки сиды блестят от слез.

Рэй склонила голову в почтительном приветствии. Парчовые рукава платья баньши были испорчены водой и перепачканы речным песком.

— О ком ты плачешь, госпожа? — тихо спросила Керринджер.

— Ты тоже будешь плакать о нем, — разомкнулись губы сиды, искусанные и обветренные. Тонкие сильные руки выхватили из воды темную ткань. Рэй осеклась на полуслове. Она разглядела вышивку.

Раньше эта рубаха была охряной и щедро украшенной замысловатой вязью узоров. За стилизованными оленями по тканевому полю гнались гончие, и погоня эта была замкнута в вечное кольцо по вороту и подолу. Баньши снова опустила рубаху в воду. От ткани поплыло отчетливо различимое красное пятно.

— Когда? Как? — отрывисто спросила Рэй.

— На красном вересковом поле, — пробормотала баньши и опустила голову. Сказала тихо, но разборчиво: — Уходите.

Рэй коротко кивнула и, ухватив, за рукав Маккену, торопливо зашагала прочь. Пророчиц с холмов ни в коем случае не следовало злить.

— Что это было? — прошептал мужчина

— В машине, — резко отозвалась Керринджер.

И только опустившись на водительское сиденье, она позволила себе откинуться на подголовник и закрыть глаза.

Рейчел Керринджер знала, кто носил охряную рубаху с вышитыми на ней оленями и гончими. Она прекрасно помнила эту вышивку, к которой прижималась лицом, чтобы укрыться от порывов ветра, несущегося навстречу Дикой Охоте.

— Радуйся, — сказала она Маккене. — Баньши не напророчила смерть ни тебе, ни твоей дочери.

— А кому? — негромко спросил тот.

— Неважно, Поехали.