Осенний лист, или Зачем бомжу деньги? - [3]

(разговоры эти года три назад возникли), что нашелся якобы какой-то богатый человек, патриот родного города, и решил довести начатое дело до конца - построить-таки Торговый Центр. А если так, если слухи обернуться правдой, то Сидорова и его товарищей по несчастью ждут новые испытания. Лето - ерунда, а вот зима… Но лето прошло, и зима наступила. А потом и зима прошла потихоньку. И вот уж новая зима скоро вступит в свои права. Пока она только предупреждает о своем наступлении, подмораживает с утречка, а днем тает все.

Время идет, а спецтехника не торопиться въезжать на сопкообразную, заваленную бетонными и кирпичными обломками, территорию, когда-то гордо именующуюся территорией завода 'Искра', и на котором в далеком уже прошлом трудилось более тридцати тысяч человек. Видать струхнул этот 'патриот', прикинув объем работ по расчистке территории. Об этом можно было судить потому, что Торговый Центр быстро построили в другом месте, почти в центре, не на отшибе, где стоял завод. Тот же самый 'патриот' его построил, или какой другой, этого никто не знал.

Таких вещей и нормальные люди, с паспортами и прописками не знают, а уж бомжам-то кто скажет?

Люди бомжей сторонятся, не разговаривают, даже глаза отводят, если бомжа увидят. Может быть, бояться заразиться чем-нибудь, а может, стыдно им, что у них есть, чем с несчастным бездомным поделиться, но они не делятся. Почему? Тут много причин. Сколько не пытался Сидоров найти хоть одну неуважительную, не находил. Кто захочет отдать свои честно заработанные или честно сворованные деньги? Ведь живут-то сейчас все с копеечки. У всех дети, им надо - давай, да давай. А кто-то на машину копит, кто-то на отпуск. Кто-то на черный день откладывает или на собственные похороны. А вот если у кого-то совсем уж ненужные вещи скопились, тот их на помойку несет и рядышком с баками для бытовых отходов складывает. Для кого? Для бомжей, конечно, или для других, кто тоже этому барахлу рад.

Все эти размышления Сидорова не касались тех, кто разъезжал по городу в 'Мерседесах' и в 'Джипах'. Тех, кто существовал, но, находясь вне зоны обитания бомжей, существовал чисто гипотетически.

В тех местах, где можно было этих людей увидеть - бары, казино, рестораны, дорогие бутики, Супер-и-Мегамаркеты, деловые центры - там бомжам появляться запрещалось. И менты шугали, а больше всего - охранники и швейцары.

Рыться в отбросах и вообще, появляться, бомжам было позволительно только в удаленных от центра спальных микрорайонах. А кто там живет?

Обычные люди, которые копят на машины, тратятся на своих чад, живут с копейки и складывают ненужные вещи рядом с мусорными баками.

Тех, из 'Мерседесов' и казино, Сидоров ненавидел. А ненавидел он их потому, что ненавидел себя, тогдашнего. У него ведь тоже когда-то был 'Мерседес', и в казино он бывал чаще, чем на работе. Да и нечего ему было на этой работе делать, там Катерина со всем легко управлялась. Нет, по началу-то они с Катей вместе крутились, укрепляли, отлаживали, а когда все укрепили и отладили, Сидоров к работе стал охладевать. А потом Катя Альфреда Молотилова наняла…

Сидоров пытался, но никак не мог забыть тот случай, когда он так просто, из одной лишь неприязни и потому, что был в дурном расположении духа, избил бомжа. Этот бомж подвернулся ему под горячую руку у черного выхода из магазина, принадлежащего чете

Сидоровых. Сидоров поругался с директором магазина по поводу занижения суммы дохода в отчетности. Он был зол и ему очень хотелось набить директору морду, но удовлетворить свое желание он не мог - директор была женщиной. Плюнул Сидоров, вышел из магазина, а тут бомж! Стоит у мусорного контейнера, смотрит на него, открыв рот, и хлопает прозрачными испуганными глазенками. Мразь, подумал Сидоров и ударил, разбил грязное лицо в кровь, а потом еще ногами пинал.

Пинал, а бомж даже не скулил, только отрывисто хакал, выплевывая из себя порционные куски воздуха при каждом пинке. Отведя душу, Сидоров вернулся в магазин и долго мыл руки в подсобке. Какая мразь, повторял он про себя, совершенно забыв народную мудрость, что от тюрьмы, да от сумы зарекаться нельзя. Тогда он даже не предполагал, что попрошайничество и рытье в помойке вскоре станет для него основным занятием, что будет он точно таким же, как тот, кого он только что избил до полусмерти.

С тех пор уже лет восемь прошло, уже и бомжа-то того, наверняка, в живых нет (у бомжей век короткий, а тот, которого он избил, стариком был, или стариком казался), уже и сам Сидоров - бомж со стажем, а гложут его воспоминания. И ненавидит он себя, тогдашнего - сытого, обласканного красавицей-женой, преуспевающего и не думающего о завтрашнем дне. Сидоров искренне считал тогда, что бомж потому бомж, что он алкаш и бездельник, а то, что он, Сидоров, прочно и уютно обосновался в среднем классе, так это только благодаря его умственным способностям, трезвому образу жизни и желанию жить красиво. Любой человек, считал Сидоров, любой, способный думать и желающий чего-то достигнуть, никогда не опустится на дно. Нужно просто работать - пахать и вкалывать, а если не хочешь ничего делать, да к тому же водку пьешь - ройся в помойках и живи под теплотрассой, в подвале или на чердаке. А лучше - вообще не живи!