Осень в Пекине - [72]
Он вытащил руку из-под Рошель и положил женщину на кровать. Глаза ее были закрыты.
Перед окном, испещряя темными пятнами залитую солнцем комнату, бесшумно размахивала оранжевыми цветами ветка гепатроля.
Анжель взял в руки темный флакон и встал у кровати. Он с ужасом смотрел на тело Рошель и чувствовал в правой руке то усилие, которое сделал, чтобы приподнять это тело. Усилие, которым столкнул Анну в пустоту.
Он не слышал, как вошел Грыжан, но уступил напору пальцев, которые взяли его за плечо и увлекли прочь из комнаты.
X
Они сошли вниз по остаткам лестницы. Анжель все еще сжимал в ладони маленький темно-коричневый флакон. Грыжан молча шел впереди. Пространство между двумя половинами отеля было заполнено ароматом красных цветов. Последняя ступенька упиралась теперь в рельсы, и, спустившись, они заковыляли по острым камням. Анжель пытался наступать на шпалы, более удобные для ходьбы из-за гладкой поверхности. Грыжан спрыгнул с рельсов на песок пустыни, Анжель последовал за ним. Он наблюдал за тем, что происходит вокруг, всей своей головой, а не только глазами; и чувствовал, что просыпается. Оцепенение собиралось где-то внутри, готовое выплеснуться наружу, но кто-нибудь должен пробить оболочку. Грыжан непременно это сделает, и тогда можно будет выпить содержимое флакона...
— Что вы намереваетесь делать? — спросил аббат.
— Вы должны мне подсказать...
— Никто, кроме вас, не может найти ответ. Когда вы найдете, я с удовольствием его одобрю — это входит в мои профессиональные обязанности. Но искать вы должны сами.
— Я не могу искать, не проснувшись. Я все еще сплю. Как Рошель.
— Стоит кому-нибудь преставиться — и вас немедленно тянет разглагольствовать.
— Это естественно, если я причастен к смерти.
— А вы считаете, вы к ней причастны?
— Разумеется, — сказал Анжель.
— Значит, убить вы можете, а проснуться — нет?
— Это не одно и то же. Я убил их во сне.
— Ничего подобного, — сказал Грыжан. — Вы неправильно формулируете. Они умерли для того, чтобы вы проснулись.
— Знаю, — сказал Анжель. — И все понимаю. Я должен выпить то, что осталось в пузырьке. Но сейчас я спокоен.
Грыжан остановился, повернулся к Анжелю и впился глазами ему в переносицу.
— Что вы сказали?
— Что я выпью это. Я любил Анну, любил Рошель. Но они оба умерли.
Грыжан поглядел на свою правую руку, несколько раз сжал и разжал кулак, потом засучил рукав и сказал:
— Берегитесь!
Анжель увидел черную массу, летящую ему прямо в лицо, пошатнулся и сел на песок. Голова зазвенела чисто и радостно, будто серебряный колокольчик. По верхней губе заструилась кровь.
— Черт возьми!.. — сказал Анжель в нос.
— Так лучше? — спросил аббат. — Позвольте, — сказал он, доставая четки. — Сколько искр вы увидели?
— Триста десять.
— Хорошо, положим... четыре. — И с виртуозной быстротой, не раз демонстрируемой им в подобных ситуациях, он отсчитал на четках четыре костяшки.
— Где моя бутылка? — вдруг спросил Анжель.
Коричневый флакон валялся на песке, и под горлышком растекалось влажное пятно. Песок в том месте, где пролилась жидкость, почернел; над ним вилась ехидная струйка дыма.
Анжель свесил голову над расставленными коленями и кропил песок темными каплями крови.
— Спокойно! — сказал аббат. — Вам мало? Хотите еще?
— Какая разница? Умереть можно и другим способом.
— Совершенно верно. Схлопотать по морде — тоже. Я вас предупредил.
— Вы же не станете ходить за мной по пятам.
— Безусловно. В этом не будет надобности.
— Рошель... — тихо проговорил Анжель.
— Ну и видок у вас: шепчет женское имя, а у самого кровища из носа так и хлещет. Нет больше Рошель, и хватит об этом. Зачем, по-вашему, я ей флакон этот подсунул?
— Не знаю, — сказал Анжель. — Я что же, тут ни при чем? Опять ни при чем?
— Вам что-то не нравится? — спросил аббат.
Анжель попытался задуматься. Мысли в голове мелькали не слишком быстро, но так толпились и толкались, что узнать их было практически невозможно.
— Почему вы не выпили сразу? — спросил аббат.
— Я опять начну...
— Ну что ж, валяйте. Вот вам другой флакон, — и Грыжан, пошарив в кармане, извлек на свет темно-коричневую бутылочку под стать первой.
Анжель протянул руку, взял бутыль, вынул пробку и несколько капель пролил на песок. На дюне остался темный след; желтая струйка дыма закрутила в неподвижном воздухе ленивый завиток.
Отбросив пробку, Анжель зажал пузырек в руке. Он утер рукавом нос и с отвращением посмотрел на кровавый след. Из носа течь перестало.
— Высморкайтесь, — сказал Грыжан.
— У меня нет платка.
— Пожалуй, что вы правы, — сказал аббат. — Вы мало на что способны, а в придачу еще ничего не видите.
— Я вижу этот песок, — сказал Анжель. — Вижу железную дорогу... Балласт... Отель, перерезанный пополам. Я вижу никому не нужную, бесполезную работу.
— Можно и так повернуть. По крайней мере, хоть что-то.
— Еще я вижу... Не знаю даже... Анну и Рошель... Вы мне сейчас опять нос расквасите.
— Не расквашу, — пообещал Грыжан. — Еще что видите?
Лицо Анжеля как будто слегка просветлело.
— Там было море... Когда мы сюда ехали. И дети на палубе. И птицы.
— А если будет только это солнце? — спросил аббат. —
Вам будет достаточно?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Борис Виан (1920–1959) — французский романист, драматург, творчество которого, мало известное при жизни и иногда сложное для восприятия, стало очень популярно после 60-х годов XX столетия.В сборник избранных произведений Б. Виана включены замечательные романы: «Пена дней» — аллегорическая история любви и вписывающиеся в традиции философской сказки «Сердце дыбом» и «Осень в Пекине».
Это второй, после «Я заплюю ваши могилы», роман, вышедший в 1948 году под псевдонимом «Вернон Салливен», осужденный в 1950 и отправленный на костер вместе с первой книгой. В высшей степени характерное для Салливена произведение: роман, отвергнутой по соображениям морали, граничащей с глупостью.Секс, кровь, смерть — как в любой великой книге, заслуживающей уважения.И много остроумия — ведь книга написана Борисом Вианом.
Борис Виан писал прозу и стихи, работал журналистом, писал сценарии и снимался в кино (полтора десятка фильмов, к слову сказать), пел и сочинял песни (всего их около четырех сотен). Редкий случай, когда интеллектуальная проза оказывается еще и смешной, но именно таково главное произведение Бориса Виана «Пена дней». Увлекательный, фантасмагорический, феерический роман-загадка и сегодня печатается во всем мире миллионными тиражами. Не случайно Ф. Бегбедер поставил его в первую десятку своего мирового литературного хит-парада. В настоящее издание также вошли романы «Осень в Пекине», «Сердцедёр», «Красная трава», сборник рассказов «Мурашки» и два произведения, написанные Вианом под псевдонимом Вернон Салливан: «У всех мертвых одинаковая кожа» и «Я приду плюнуть на ваши могилы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Макс фон дер Грюн — известный западногерманский писатель. В центре его романа — потерявший работу каменщик Лотар Штайнгрубер, его семья и друзья. Они борются против мошенников-предпринимателей, против обюрократившихся деятелей социал-демократической партии, разоблачают явных и тайных неонацистов. Герои испытывают острое чувство несовместимости истинно человеческих устремлений с нормами «общества потребления».
Проза Азада Авликулова привлекает прежде всего страстной приверженностью к проблематике сегодняшнего дня. Журналист районной газеты, часто выступавший с критическими материалами, назначается директором совхоза. О том, какую перестройку он ведет в хозяйстве, о борьбе с приписками и очковтирательством, о тех, кто стал помогать ему, видя в деятельности нового директора пути подъема экономики и культуры совхоза — роман «Год змеи».Не менее актуальны роман «Ночь перед закатом» и две повести, вошедшие в книгу.
Ростислав Борисович Евдокимов (1950—2011) литератор, историк, политический и общественный деятель, член ПЕН-клуба, политзаключённый (1982—1987). В книге представлены его проза, мемуары, в которых рассказывается о последних политических лагерях СССР, статьи на различные темы. Кроме того, в книге помещены работы Евдокимова по истории, которые написаны для широкого круга читателей, в т.ч. для юношества.
Молодого израильского историка Мемориальный комплекс Яд Вашем командирует в Польшу – сопровождать в качестве гида делегации чиновников, группы школьников, студентов, солдат в бывших лагерях смерти Аушвиц, Треблинка, Собибор, Майданек… Он тщательно готовил себя к этой работе. Знал, что главное для человека на его месте – не позволить ужасам прошлого вторгнуться в твою жизнь. Был уверен, что справится. Но переоценил свои силы… В этой книге Ишай Сарид бросает читателю вызов, предлагая задуматься над тем, чем мы обычно предпочитаем себя не тревожить.
Я и сам до конца не знаю, о чем эта книга. Но мне очень хочется верить, что она не про алкоголь. Тем более хочется верить, что она совсем не про общепит. Мне кажется, что эта книга про тех и для тех, кто всеми силами пытается найти свое место. Для тех, кому сейчас грустно или очень грустно было когда-то. Мне кажется, что эта книга про многих из нас.Содержит нецензурную брань.