Осень в Пекине - [71]
— Мне стыдно оставаться в живых... — сказал Анжель.
— Скажите, вы действительно очень меня любите?
— Действительно. Очень.
— Пройдет немного времени, и я утешусь, — сказала Рошель. — Я не умею горевать долго. Но я, конечно, буду часто о нем вспоминать.
— Обо мне вы будете вспоминать реже...
— Ах, какой вы несносный. Ведь мы же с вами остались жить. — Она потянулась.
— Дюдю хочет, чтобы вы пришли за почтой, — сказал Анжель и горько усмехнулся.
— Мне не хочется, — сказала Рошель. — Я вся какая-то потерянная от этих капель. Лучше я разберу постель и лягу.
Анжель встал.
— Вы можете остаться, — сказала она. — Я вас не стесняюсь. После всего, что случилось, ни к чему церемонии. — И она начала расстегивать платье.
— Я испугался, что вы превысили дозу, — сказал Анжель, все еще сжимая в руке флакон.
— Ну вот еще! Аббат Грыжан предупредил меня, что больше пяти капель принимать нельзя.
— Если вы превысите допустимую дозу, знаете, что будет? — спросил Анжель.
— Конечно, тогда заснешь очень надолго. Это опасно. Можно даже умереть. Делать этого не следует.
Анжель смотрел на нее. Она скинула с себя платье. Ее пышное, крепкое тело упруго вздымалось, но в деликатных местах было отмечено где складочками, где изломом, на первый взгляд почти неразличимыми. Чуть опавшие груди натягивали тонкую, белоснежную ткань бюстгальтера; на мясистых ляжках уже проступил замысловатый узор синих прожилок. Встретив взгляд молодого человека, Рошель с улыбкой потупилась и поспешно юркнула под простыню.
— Сядьте со мной рядом, — попросила она.
— Если каждый из нас выпьет половину бутылочки... — пробормотал Анжель. Он сел около кровати и продолжал: — Это ведь тоже выход.
— Какой еще выход? Жизнь так прекрасна.
— Ведь вы любили Анну...
— Ну и что? Опять вы за свое. Разве вы не видите, что мучите меня, когда все время говорите о прошлом?
— Я уже не в силах выносить эту пустыню; здесь всем нам крышка.
Рошель опустила голову на подушку.
— Не всем.
— Всем. Сначала Жуйживьом, Пиппо, потом практикант, Анна, инспектор... и мы с вами.
— Мы с вами — нет. Мы будем жить.
— Как в романах: умереть вместе, друг подле друга... — говорил Анжель.
— Нежно обнявшись, — подхватила Рошель. — Какая прелестная картина, правда? Я тоже читала.
— И вот так, друг за другом...
— Это только в романах. В жизни так не бывает.
— И все же было бы здорово... — сказал Анжель. Рошель задумалась, скрестив руки под головой.
— Это было бы как в кино. Вы думаете, так действительно можно умереть?
— Возможно, что и нет. А жаль, — сказал Анжель.
— Я видела в каком-то фильме, — сказала Рошель, — они умирают от любви друг возле друга. А вы могли бы умереть из любви ко мне?
— Сначала, кажется, мог бы.
— Правда могли бы? Надо же...
— С этими каплями вряд ли что-нибудь получится, — сказал Анжель, откупоривая флакон.
— Не получится? Мы всего лишь заснем?
— Вероятно.
— А что, если попробовать? — предложила Рошель. — Как было бы славно теперь заснуть. Мне бы хотелось снова увидеть тот сон.
— Существуют наркотики, от которых всегда снятся такие сны.
— Правда? Может быть, это и есть тот наркотик?
— Возможно.
— Ах, я хочу, — сказала Рошель. — Я хочу увидеть мой сон. Сама заснуть я не смогу.
Она испытующе посмотрела на Анжеля. Тот сидел свесив голову и пристально глядел на флакон.
— Давайте отопьем каждый понемногу, — сказала она.
— Это ведь тоже выход, — повторил Анжель.
— Ужасно забавно, — сказала Рошель, садясь. — Люблю такие вещи. Чуть-чуть опьянеть или принять наркотик — и ты уже сам не знаешь, что творишь.
— Я думаю, Грыжан преувеличивает, — сказал Анжель. Если мы выпьем каждый по половине, то увидим потрясающие сны.
— Значит, вы останетесь со мной?
— Но... ведь так не принято...
— Какой вы глупый, — засмеялась она. — Кто же сюда войдет?
— Вас ждет Дюдю.
— О, — простонала Рошель, — после всего, что я перенесла, я не буду работать. Дайте флакон.
— Осторожно, — сказал Анжель, — все пить нельзя: опасно.
— Мы разделим!..
Она взяла капли из рук Анжеля и поднесла бутылочку к губам. На мгновение замерла.
— Так вы остаетесь?
— Остаюсь... — сказал Анжель. Он был белым как мел. Рошель отпила половину и вернула флакон.
— Ужасная гадость. Теперь вы.
Анжель держал флакон в руке и не сводил с Рошель глаз.
— Что с вами? Вам нехорошо? — спросила она.
— Я думаю об Анне...
— О, черт возьми! Опять!.. Воцарилась тишина.
— Пейте, — сказала она. — Потом ложитесь со мной рядом. Мне уже хорошо.
— Сейчас, — сказал Анжель.
— Долго ждать, пока заснешь? — спросила Рошель.
— Недолго, — ответил он совсем тихо.
— Идите сюда, — позвала Рошель. — Обнимите меня. Он сел на кровать и просунул руку ей под спину. Женщина с трудом приподнялась.
— Я не могу шевельнуть ногами, я их не чувствую, — сказала она. — Это не больно. Приятно.
— Вы любили Анну? — спросил Анжель.
— Любила. Но я и вас люблю. — Она едва заметно пошевелилась. — Я тяжелая.
— Вовсе нет.
— Я любила Анну... — тихо оказала она, — но не так уж сильно. Какая я глупая...
— Вы не глупая, — так же тихо проговорил Анжель.
— Глупая... Вы будете пить?
— Да, сейчас выпью.
— Держите же меня... — произнесла она, выдыхая. Она уронила голову на грудь Анжеля. Он видел сверху ее тонкие, темные волосы, уложенные в тяжелые пряди, сквозь которые просвечивала более светлая кожа. Отставив флакон, который он все еще держал в левой руке, Анжель взял ее за подбородок. Он приподнял ей голову и убрал руку. Голова безжизненно упала.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Борис Виан (1920–1959) — французский романист, драматург, творчество которого, мало известное при жизни и иногда сложное для восприятия, стало очень популярно после 60-х годов XX столетия.В сборник избранных произведений Б. Виана включены замечательные романы: «Пена дней» — аллегорическая история любви и вписывающиеся в традиции философской сказки «Сердце дыбом» и «Осень в Пекине».
Это второй, после «Я заплюю ваши могилы», роман, вышедший в 1948 году под псевдонимом «Вернон Салливен», осужденный в 1950 и отправленный на костер вместе с первой книгой. В высшей степени характерное для Салливена произведение: роман, отвергнутой по соображениям морали, граничащей с глупостью.Секс, кровь, смерть — как в любой великой книге, заслуживающей уважения.И много остроумия — ведь книга написана Борисом Вианом.
Борис Виан писал прозу и стихи, работал журналистом, писал сценарии и снимался в кино (полтора десятка фильмов, к слову сказать), пел и сочинял песни (всего их около четырех сотен). Редкий случай, когда интеллектуальная проза оказывается еще и смешной, но именно таково главное произведение Бориса Виана «Пена дней». Увлекательный, фантасмагорический, феерический роман-загадка и сегодня печатается во всем мире миллионными тиражами. Не случайно Ф. Бегбедер поставил его в первую десятку своего мирового литературного хит-парада. В настоящее издание также вошли романы «Осень в Пекине», «Сердцедёр», «Красная трава», сборник рассказов «Мурашки» и два произведения, написанные Вианом под псевдонимом Вернон Салливан: «У всех мертвых одинаковая кожа» и «Я приду плюнуть на ваши могилы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Макс фон дер Грюн — известный западногерманский писатель. В центре его романа — потерявший работу каменщик Лотар Штайнгрубер, его семья и друзья. Они борются против мошенников-предпринимателей, против обюрократившихся деятелей социал-демократической партии, разоблачают явных и тайных неонацистов. Герои испытывают острое чувство несовместимости истинно человеческих устремлений с нормами «общества потребления».
Проза Азада Авликулова привлекает прежде всего страстной приверженностью к проблематике сегодняшнего дня. Журналист районной газеты, часто выступавший с критическими материалами, назначается директором совхоза. О том, какую перестройку он ведет в хозяйстве, о борьбе с приписками и очковтирательством, о тех, кто стал помогать ему, видя в деятельности нового директора пути подъема экономики и культуры совхоза — роман «Год змеи».Не менее актуальны роман «Ночь перед закатом» и две повести, вошедшие в книгу.
Ростислав Борисович Евдокимов (1950—2011) литератор, историк, политический и общественный деятель, член ПЕН-клуба, политзаключённый (1982—1987). В книге представлены его проза, мемуары, в которых рассказывается о последних политических лагерях СССР, статьи на различные темы. Кроме того, в книге помещены работы Евдокимова по истории, которые написаны для широкого круга читателей, в т.ч. для юношества.
Молодого израильского историка Мемориальный комплекс Яд Вашем командирует в Польшу – сопровождать в качестве гида делегации чиновников, группы школьников, студентов, солдат в бывших лагерях смерти Аушвиц, Треблинка, Собибор, Майданек… Он тщательно готовил себя к этой работе. Знал, что главное для человека на его месте – не позволить ужасам прошлого вторгнуться в твою жизнь. Был уверен, что справится. Но переоценил свои силы… В этой книге Ишай Сарид бросает читателю вызов, предлагая задуматься над тем, чем мы обычно предпочитаем себя не тревожить.
Я и сам до конца не знаю, о чем эта книга. Но мне очень хочется верить, что она не про алкоголь. Тем более хочется верить, что она совсем не про общепит. Мне кажется, что эта книга про тех и для тех, кто всеми силами пытается найти свое место. Для тех, кому сейчас грустно или очень грустно было когда-то. Мне кажется, что эта книга про многих из нас.Содержит нецензурную брань.