Кивнув головой, она лихорадочно бросилась все протирать.
Минут через десять они вышли из оказавшейся такой негостеприимной квартиры, бросив дверь открытой.
— А Даша? Как она добралась до вас? — спросила Елена, когда они уже спускались по лестнице.
— Да нормально. Промокла только и замерзла, пешком шла, транспорт не ходит. В городе творится чёрте что, очень опасно, так что едем к нам. И Даша у нас сейчас, обогрета, накормлена, ею домработница занимается, — ответил Андрей.
Вовчик Попов очень удивился, когда вместо блатных ребят из подъезда вместе с хозяевами мотоцикла вышли средних лет женщина и девочка лет двенадцати.
— Вот на этом и поедем, — сказал Андрей, показывая на мотоцикл, подходя к нему
— Ух ты, вот это да! Где взяли? — восхищенно воскликнула Настя. — Дядя Андрей, а я в коляске поеду? А поведет кто? Мы все уместимся? А мама где ехать будет? — она так и сыпала вопросами, не обращая внимания на добровольного сторожа, растерянно смотревшего на них.
— Посторожил? — спросил Андрей Вовчика. — Спасибо, свободен.
Онемевший от удивления парень так и пошел, пятясь, к своим приятелям, продолжавшим выпивать за столом.
— Конечно, не совсем удобно, зато не пешком. Одолжили у хороших людей, — сказал Михаил, открывая коляску. — Лена, ты садись с Настей здесь. Все равно быстро мы ехать не сможем. Андрей, мы по Ленинградке не проедем. Давай, наверное, пробовать через Октябрьское поле, Хорошевское шоссе, короче, в стороне где-нибудь.
— Согласен, так и сделаем, — сказал Андрей, заводя мотор
Мотоцикл завелся сразу, пофырчал немного, и они уже вчетвером покатили домой.
Дорогу до Сокола, около десяти километров, они проехали почти за час. Куда бы они ни сунулись, везде натыкались то на заторы, то на не желающих уступать дорогу водителей, то на непонятно что затевающую толпу. Когда они, наконец, остановились у калитки дома на Верещагина, все вздохнули с облегчением. Елене пришлось помогать выбраться из коляски — у нее затекли ноги.
К калитке подбежала Тамара Михайловна и бросилась всех обнимать, приговаривая:
— Ой, миленькие, вернулись, живые, слава Богу! А то люди такое рассказывают, что слушать страшно, что там творится! Давайте, заходите, я уже и на стол накрыла.
На столе парил в кастрюле наваристый борщ, в чугунке, тщательно укутанном старым пуховым платком, ждала тушеная картошка, центр стола занимало большое блюдо, на котором горкой высились свежепожаренные котлеты, а рядом стоял графин с клюквенным морсом.
— Ой, капустки квашеной сейчас принесу, не успела. Вы садитесь, ешьте, а я пока воду наберу в ванную, помыться с дороги-то. Даша как уснула, так и спит без задних ног, хоть стреляй, и вам сейчас постелю, — Тамару Михайловну с утра как подменили, за один день она произнесла больше, чем за всё время до этого.
После обеда хотелось отдохнуть, в тепле и после сытого обеда разморило, да и усталость от дороги и пережитого давала знать, но надо было еще вернуть мотоцикл хозяину. Вместе с Михаилом они быстро отмыли его и Андрей поехал к Борискиным.
На этот раз удалось застать дома Никиту. Он рылся в сарае, бурча что-то себе под нос.
— Никита, спасибо за мотоцикл, очень выручил. Хоть и ехали со скоростью черепахи, зато ехали, — сказал ему Андрей, складывая на место шлемы, перчатки и очки. — Зверь, а не машина!
— Приехали? Ну и молодцы. Всё нормально? А то жена говорила, что-то срочно понадобилось.
— Спасибо, Никита, всё нормально, да. Надо было наших забрать, здесь намного спокойнее.
— Что там в городе хоть? А то люди рассказывают уже совсем кошмары какие-то.
— В город, конечно, сегодня-завтра лучше не соваться. Все как с ума посходили, удирают кто на чем, и на машинах, и на мотоциклах, кто с чем, и с тележками, и с велосипедами и с детскими колясками тоже видели. Естественно, весь этот табор на шоссе Энтузиастов двигается. А там забито всё, и чем дальше, тем хуже. Давка, дерутся все, стреляют, убивают, машины на толпу едут... Короче, Никита, паника везде, сам небось на войне такое видел. Ну и всякое дерьмо быстро на поверхность всплыло, как без этого. А наши мародеры из окрестностей что, не шумели больше? — спросил Никиту Андрей.
— Не, наши не приходили даже, я и людей по домам почти всех отправил, нечего морозить. Если что, позовем, соберутся.
— Ладно, Никита, пойду и я домой, отдохну немного, устали, пока добрались. Спасибо еще раз, выручил. Если что, мы на месте.
Но домой Андрей не дошел, на полпути его перехватил Егор Степанович, художник, с которым они познакомились утром на баррикаде. Скорее всего, он ждал его. Сосед подбежал к низенькому, практически декоративному заборчику. Андрей еще раз удивился, насколько тот не соответствовал хрестоматийному представлению о внешнем виде художника: низенький, полный, с румяными щеками, коротко подстриженный. Никакой щегольской бородки или лихо закрученных усов. Да и руки подходили больше не художнику-графику, как представлялся тот, а какому-нибудь рабочему — широкие, крупные кисти с короткими толстыми пальцами.
— Андрей Григорьевич, подождите, Вы мне очень нужны, — Егор Степанович даже подбежал немного, — одну минуту! Послушайте, Вы же в город ездили и вернулись?
