Осень сердца - [21]

Она стояла рядом с ним на коленях, глядя в его голубые глаза, и думала: «Он сможет осуществить эту сумасшедшую затею. Я знаю, что он сможет». А когда села на корточки, то в голову полезли совершенно другие мысли: «До чего же хорош собой!»

Его глаза и его лицо и на следующий день все время стояли перед ней, не отпуская ни на минуту, хотя дома старалась не думать об этом. Такой красивый прямой нос, чистая кожа, четко очерченный рот на гладком лице. Она привыкла к бородатым: все мужчины, которых она знала, имели какую-нибудь растительность, будь то усы или борода. Поэтому лицо Харкена поражало своей гладкостью и чистотой помимо того, что оно было просто привлекательным. Таская тяжести на кухне, глыбы льда, тяжелые котлы и, кто знает, что еще, он стал сильным и мускулистым.

Сколько времени он уже здесь пробыл? Приходилось ли ему работать в городе прошлой зимой? Работал ли он здесь в доме прошлым летом? А позапрошлым летом? Почему ей не пришло в голову спросить его об этом раньше? Она вдруг захотела узнать о нем все, решительно все — о его матери и отце, о том, как он пересекал океан, о его детстве и о годах, проведенных на Восточном побережье, и особенно ей хотелось узнать о том, сколько времени он уже пробыл на их кухне, ведь он дотрагивался до всего, чем пользовалась и она, — еды, столового серебра и прочего.

Похоже, после этой мысли она пришла к некоторым выводам.

Взглянув в темноту, она свесила ноги с кровати и обеими руками взъерошила волосы. Боже мой, хоть бы эти сверчки замолчали! И хоть бы чуть-чуть прохлады и свежего ветерка! Она глубоко вздохнула и передернула плечами.

Хватит думать про Йенса Харкена, вот и все. Если ей нужно с кем-то кокетничать, этим можно заниматься и с Тейлором Дювалем. Тем более что мама и папа хотят, чтобы она вышла за него замуж. Она это знала точно, хотя пока еще никто с ней об этом не говорил. К тому же вчера именно с Тейлором она чуть не поцеловалась. А сегодня уже кухонный слуга! Лучше вообще выбросить из головы эти дурацкие мысли!

Она повернулась на бок, подложила подушку под щеку, подняла одно колено и задрала рубашку, чтобы свежий ветер обдувал ноги.

Но заснуть все равно не могла. И перестать думать о Йенсе Харкене тоже.

На следующее утро Лорна проспала завтрак. Когда она вошла в столовую, там было тихо и пусто. На столе ни столовых приборов, ни свежей клубники, которую собирался принести Харкен. В комнате пахло лимоном, а посреди стола красовался свежий букет, говорящий о том, что Лавиния пробыла здесь довольно долго. Лорна взглянула на дверь в кухню: она могла бы пойти туда и попросить чего-нибудь перекусить — логично по сути, чтобы увидеться с Харкеном, хотя по форме может превратиться в опасную привычку.

И Лорна, поразмыслив, пошла по комнатам и вскоре увидела матушку, которая что-то писала за дубовым секретером. Все тут было просто и незатейливо, по-старинному, комната была вся залита солнечным светом и утопала в теплых тонах персикового цвета и слоновой кости. Скромный ситец заменял шкуры диких животных, а в распахнутые двери, которые вели на солнечную восточную веранду, дул свежий ветер.

— Доброе утро, мама.

Лавиния коротко взглянула, продолжая писать:

— Доброе утро, дорогая.

— Кто-нибудь есть в доме? Впечатление такое, что все исчезли.

— Отец в городе. Тетушки сидят на веранде, а девочки пошли в гости к Бетси Уайтинг. Я точно не знаю, где Серон. Но он со своей подзорной трубой, наверное, залез куда-нибудь на дерево.

— А папа вернется к вечеру?

— Нет, он там останется до утра.

— Ах, черт возьми, ну почему же?

— Я попрошу тебя без этих вульгарных выражений, Лорна. Что за важность такая, если ты даже и дня подождать не можешь?

— Да ничего. Я просто хотела поболтать с ним.

Она направилась к двери, но Лавиния ее остановила.

— Одну минуту, Лорна. Мне нужно поговорить. Вернувшись назад, Лорна без предисловий затянула нудным голосом:

— Ну, мама, я знаю, что вчера обещала вернуться через два часа, но на озере было так хорошо…

— Я не об этом. Закрой дверь, дорогая.

Лорна закрыла дверь и, ничего не подозревая, уставилась на мать.

— Я по поводу субботнего вечера, — жестко сказала Лавиния.

— Субботнего вечера? — переспросила Лорна. усевшись на низкий диван.

Лавиния откинулась в кресле.

— И я, и тетушка Генриетта видели, так что те, то был в комнате, конечно, тоже обратили внимание.

— Обратили внимание на что?

— На то, что ты пригласила Тейлора на веранду.

Лорна вытаращила глаза, а Лавиния продолжала.

— Лорна, этого просто нельзя было делать.

— Мама, но ведь в комнате было почти пятнадцать человек!

— Это не имеет значения, я говорю о твоих манерах.

— Но, мама…

— Ты самая старшая, Лорна. С тебя берут пример младшие сестры, и поверь, дорогая, из любви к тебе я все больше и больше внимания должна уделять тому, чтобы ты развлекалась в рамках приличий. Я говорила тебе об этом и раньше, но, как тетушка Генриетта сказала…

— О, проклятая тетка! — Лорна всплеснула рунами и вскочила на ноги. — Как тут не поверить, что у нее в ухе подслушивающее устройство. Но ей-то какое дело до этого?

— Тсс! Потише, Лорна!

Лорна понизила голос, но не отрывала взгляда от лица Лавинии.