Осень Овидия Назона - [50]

Дорион писал отцу о том, что ему понадобилось четыре года для того, чтобы переписать сочинения Овидия Назона, распространить их среди любителей поэзии и собрать нужную сумму денег для дальнего путешествия.

Читая письмо, Фемистокл мысленно переносился в Рим, в роскошную виллу Овидия, и задавал себя вопрос: «А что Фабия, разве она не могла дать деньги своему верному слуге, Дориону, и послать его к мужу? Почему Дориону понадобилось зарабатывать эти деньги? Разве мало того, что он готов рискнуть сесть на корабль, влекомый бурями?»

Отвечая Дориону на письмо, Фемистокл писал: «Сын мой, любимый Дорион. Горестно мне, что не вижу я тебя на старости лет. Ведь, готовя выкуп, когда тебе было всего пятнадцать лет, я ждал, что скоро увижу тебя рядом и буду радоваться твоим успехам в науках. Еще больше я поверил в это через десять лет после выкупа, когда услышал, как ты образован и умен. Я хвалю тебя за твою деятельность, повторяя слова великого мыслителя Аристотеля: «Не соответствует истине превозносить бездеятельность над деятельностью, так как счастье предполагает именно деятельность, причем деятельность справедливых и скромных людей заключает в своей конечной цели много прекрасного».

Я горжусь твоей деятельностью, сынок. Но, признаюсь, печален я от того, что прошло еще пять лет со дня нашей разлуки, а я уже стар. Я хвалю тебя за твою деятельность, хвалю за благородные порывы, но печалюсь я, сынок. Я так хочу увидеть тебя. Постарайся приехать в мой дом в Пантикапее. Ты знаешь, что сестры твои живут отдельно, и в моем доме много места для тебя. А еще больше места в моем сердце…»

Это письмо Дорион не получил, он уехал в неведомые Томы, чтобы выполнить свой долг перед господином Овидием Назоном. Он с великими трудностями осуществлял свой замысел.

Что и говорить, замысел был очень сложным. Мало того, что потребовалось так долго трудиться, чтобы собрать деньги. Совсем не просто оказалось найти корабль, идущий к тому дальнему берегу. Ближайший порт был в Остии. Там надо было провести много дней, дожидаясь случая. Перед отъездом, когда он сообщил Фабии, что едет к господину, она попросила передать кой-какие вещи и книги, которые могли бы порадовать Назона, потому что они были переписаны уже после его ссылки. Фабия не спросила Дориона, чем ему помочь, а похвалила за то, что он не боится трудного пути.

«Боюсь, что госпожа видит в моей поездке некое развлечение, — подумал Дорион, — не стану же я говорить ей о своих чувствах к поэту».

Прошло много дней, прежде чем Дорион дождался корабля, который должен был плыть в направлении города сарматов.

Дорион старался все подготовить к лету, чтобы в теплые ясные дни отправиться в дальнее путешествие. Но уже пришла осень, когда он сел на корабль и отчалил к дальним берегам.

— Помолимся Посейдону, — сказал старый грек Критобул, владелец корабля, названного «Арго» в честь аргонавтов. — Трудный впереди путь. Все вы, мои путники, — обратился он к купцам и к Дориону, — достойные люди. Найдите слова, чтобы умилостивить божество. Ведь осень не лучшая пора года для корабельщиков.

Дорион, ни разу в жизни не побывавший в дальнем плавании, был несколько разочарован, услышав предостережения судовладельца. Ему казалось, что бывалый путешественник должен быть уверенней и не столько полагаться на богов, сколько на себя. Он вспомнил добрые предсказания Пифии, когда отцу предстояло путешествие в дальние края, вспомнил, что эти предсказания сбылись, и очень пожалел, что не имел возможности снова побывать в Дельфах перед своим плаванием. «Я размышляю так, будто у меня неисчерпаемый источник доходов и можно тратить без оглядки, — думал Дорион. — Ведь не было у меня денег для посещения оракула Дельфийского. Что уж тут рассуждать. Истина в том, что я по-прежнему беден».

Купцы из греков, которые везли для продажи амфоры с оливковым маслом, тонкое полотно, редкостной красоты вышивки и золотые украшения, все очень понравились Дориону своими мудрыми житейскими размышлениями, свойственными людям бывалым. Они видели дальние страны, знали людей, не похожих ни на греков, ни на римлян, были отважны и бесстрашны.

«Жизнь — великая школа, — сказал старший из них, Прокл, благообразный сухощавый человек с белой бородой. — В этой школе такое множество наук, что постичь их почти невозможно. Я уже стар, но не могу сказать, что многое постиг. Столько еще загадок ставит передо мною жизнь».

— И много этих загадок перед тобой? — спросил Дорион. — Ведь ты умудрен опытом. Жизнь научила тебя мудрости, ты знаешь цену справедливости, мне кажется, ты сам можешь ответить на многие загадки, поставленные жизнью.

— Спасибо тебе на добром слове, молодой человек с чистым сердцем. Поистине у тебя доброе сердце. Ты не говоришь о том, что жизнь научила меня жестокости, сделала стяжателем, нет, ты говоришь, что жизнь научила меня справедливости. А я отвечу тебе, жизнь показала мне не только свою парадную сторону, но и ту часть, которая зачастую скрыта за приветливой фразой и за улыбкой. Я видел пороки человеческие, и они вызывают у меня отвращение. Был такой мудрый человек Феогнид, он писал: «Если бы нашим врачам способы бог указал, как исцелить у людей их пороки и вредные мысли, много бы выпало им очень великих наград». Верные слова, не правда ли?