Осень и Ветер - [72]

Я хорошо помню, как все рухнуло. Я был в ее клубе в ту ночь. Немного выпил, как раз крутил с очередной Безделушкой, когда увидел Еву. И снова меня повело от ее вида. И сам не сообразил, как уже сидел в машине и ехал за ней следом. Поговорить что ли хотел, когда застану у дома? Так увлекся, что не сразу понял, что едет моя Неприступная крепость совсем не домой. И еще долго сидел в машине под подъездом дома Наиля, пытаясь понять, что за херня вообще происходит. Даже пытался убедить себя, что это просто совпадение и в три часа ночи она ездит трахаться к кому-то, кто здесь живет, а не к моему лучшему другу. Два часа просидел, глаз не сомкнул, чтобы в итоге увидеть правду. Наиль вышел ее провожать: в одних домашних штанах, даже без рубашки. Прижал к машине и целовал так, что у меня сомнений не осталось, чем они занимались эти два часа. Так увлеклись, что даже не заметили мою машину.

Сам не знаю, как сдержался и не вышел к ним. Мысленно убил обоих, потом воскресил и убил еще раз, и снова, и снова, но легче не становилось. Вот тогда и узнал, как болит ревность.

Утром моя верная ищейка — Серега Кирилов по кличке «Питбуль» — уже взял след. Сладкая парочка переписывалась и созванивалась целыми днями. В пятницу Питбуль выследил их в торговом центре: покупали подарки Марине. Я смотрел на фотки и думал только об одном: что ты, Шустова, в нем нашла? Никакой же, скучный, нудный. Никакой, блядь!

Позвонил Наилю под предлогом посоветоваться насчет финансов, так и сяк подводил его к разговору о бабах, но он тупо игонорил все попытки поговорить «за жизнь» и даже отказался встретиться, и выпить. Я все ждал, что признается, покается — друг же все-таки. Нихера.

И вот тогда-то все покатилось в жопу.

Я хотел, чтобы им было так же хуево, как и мне.

Поэтому подослал «доброжелателя» (Питбуля) с фотками к Евиному бывшему. Сперва Питбуль скормил ему инфу о том, что Ева вывозила ребенка из страны без его разрешения, после чего этот придурок без тени сомнения поверил в историю с планом лишить его отцовства и оформить Марину на «хачика без роду и племени».

Если бы я знал, чем вся эта херня кончится. Господи, если бы я только знал…

Я делаю глоток и смотрю на часы: половина третьего ночи. Не спешишь, Садиров. Вот он я, жду тебя во всеоружии. Буквально, потому что рядом, на расстоянии вытянутой руки, лежит заряженный «Глок».

Я не хотел, чтобы пострадала Марина.

Два года прошло, но я до сих пор вижу во сне эту девочку с немым укором в глазах. И просыпаюсь от кошмаров, видя в кромешной тьме кроваво-красную вину на своих руках.

Я ведь поехал к Еве, чтобы во всем ей покаяться. Знал, что не простит, но должен был излить душу. А потом увидел ее сломанную, разбитую, пустую, словно решето, которому, сколько воды не черпай, никогда уже не стать полным. И понял, что другого шанса у меня не будет. Что вот оно — мое искупление. Вытаскивать ее из болота отчаяния, быть рядом и помочь снова встать на ноги. Гремучая смесь из ревности, обиды, чувства вины и надежды заставила меня идти по дорожке лжи и притворства. И где-то там, за очередным поворотом, я понял, что одержим любовью к этой исполосованной судьбой женщине. Что ее взгляд мне милее света в окне, а когда она впервые за полгода улыбнулась, я чуть не усрался от счастья.

Я украл ее у Наиля, но вором себя не чувствовал. Разве вор тот, кто отбирает то, что было украдено у него самого? Наиль приходил на похороны Марины, но держался в стороне. И, конечно, видел нас с Евой вместе. Первое время после похорон телефон Евы был у меня, поэтому, когда позвонил Наиль, я не раздумывая ответил и обставил все так, будто это она позвала меня. Он что-то там проблеял про то, что у него умер отец и пришлось заниматься похоронами и вступать в наследство, попросил передать Еве, что должен с ней поговорить, попросить прощения. «Дружище, она тебя проклинает каждый день, — сказал я. — И, прости, но у нас вроде как все наладилось. Дай ей время прийти в себя, не лезь напролом».

Я знал, что он больше не появится. Это было в духе Наиля: заковаться в себя и подбрасывать дровишек под котел со смолой, в котором он же добровольно варился. Но этот придурок удивил даже меня: разорвал все одним махом, сменил номер, переехал, с головой ушел в большой бизнес.

Мне нужно было остановиться уже тогда. Вручить поводья судьбе и отвалить в сторону.

Но я не смог и поэтому упал еще ниже.

Ева сказала, что ждет ребенка: из-за нервов и стресса что-то там по-женски проморгала и узнала о ребенке только через пару месяцев. Сразу сказал, от кого он и предупредила, что аборт делать не будет. Вот тогда я и сказал: «Ты выйдешь за меня замуж и точка». Как-то так, дословно уже и не помню.

Она согласилась, потому что кроме меня рядом в самом деле больше никого не было: Вероника, вдруг вспомним о совести, съебалась на другой край света, лишь бы не смотреть в глаза сестре с чьим парнем (мной) она вроде как трахалась у нее за спиной.

Когда мы с Наилем встретились спустя пару месяцев — случайно, тут я не планировал — я грохнулся на самое дно, но и оттуда, как говорится, мне постучали.