Осень ацтека - [13]

Что касается растительной пищи, то кроме многочисленных морских водорослей мы собирали разнообразную болотную зелень, не говоря уж о том, что повсюду, порой даже без спросу, на сырых полах наших домов во множестве произрастали грибы. Единственным растением, которое мы по-настоящему культивировали, являлся пикфетль; высушенные листья его использовались для курения. Из мякоти кокосовых орехов мы изготавливали сласти, а перебродившее кокосовое молоко превращалось в хмельной напиток, более забористый, чем даже распространённый всюду по Сему Миру октли. Ещё одна разновидность пальмы давала нам вкусные плоды койакапуали, а мякоть плодов третьей высушивали и перемалывали во вкусную аппетитную муку. Пальмовые же волокна мы использовали для изготовления некоторых тканей, а грубую, прочную шкуру акул выделывали и получали самую тонкую и прочную кожу, какую только можно пожелать. Шкуры морских выдр устилали наши постели, и из них же шили тёплые меховые плащи для тех, кто отправлялся высоко в холодные горы. Плошки, дававшие нам свет, заправлялись кокосовым маслом или рыбьим жиром, хотя, боюсь, их своеобразные прогорклые запахи с непривычки едва ли показались приятными переселенцам мешикатль.

Должно быть, когда вновь прибывшие впервые прошлись по поселению, которое им предстояло преобразовать, они с трудом сдерживали смех. Могу себе представить, какое впечатление произвела на них убогая хижина, которую у нас горделиво именовали «дворцом». Да и единственный на острове храм, святилище богини луны Койолшауки, которой все мы в то время поклонялись, выглядел ненамного лучше. Отличало его лишь то, что в покрывавшую стены штукатурку были вделаны переливчатые раковины разнообразных морских моллюсков.

Однако увиденное отнюдь не обескуражило мастеров, и они без промедления принялись за работу. Первым делом мешикатль отыскали возле озера, посреди которого находился Ацтлан, относительно сухое место и соорудили там себе и своим семьям временные жилища. Строились эти жилища из подручных материалов — тростника, пальмовых листьев и глины, — и занялись этим немудрёным делом главным образом женщины. Мужчины тем временем отправились на восток, вглубь суши, и, преодолев значительное расстояние, добрались до взгорья.

Там они принялись валить могучие дубы и пинии. Затем, перетащив стволы вручную на более ровную почву, пришельцы, обжигая и обтёсывая брёвна, изготовляли большущие, значительно превосходившие наши утлые рыбацкие судёнышки акалтин, предназначавшиеся для доставки на остров громоздких грузов. Как скоро выяснилось, источником этих грузов опять же оказались горы. Среди прибывших мастеров нашлись опытные добытчики камня, которые, обнаружив залежи известняка, стали врубаться и вкапываться в них, разбивая скальный массив набольшие глыбы. Грубо обтесав их на месте, для придания удобной для перевозки формы, эти каменные заготовки грузили в акалтин, сплавляли по реке к морю, а потом, вдоль побережья, к узкому заливчику, ведущему к нашему озеру. Ну а уже на острове каменщики мешикатль обтёсывали камни, полировали их и складывали из них стены нового дворца, подобающего новому сану моего дяди Миксцина. Разумеется, это сооружение не могло идти ни в какое сравнение с блистательными дворцами Теночтитлана, однако по меркам нашего города оно заслуживало изумления и восхищения. Двухэтажный, с покатой, благодаря чему выглядел ещё выше, крышей, новый дворец имел великое множество помещений, не говоря уж о впечатляющем тронном зале юй-текутли. Только представьте, даже у детей — у меня, Йайакаи-Амейатль — имелись свои отдельные спальни. В ту пору в Ацтлане это и для взрослых-то было почти неслыханно, а уж тем более для детей — нам исполнилось тогда соответственно двенадцать, девять и пять лет. Однако прежде чем мы смогли туда перебраться, множество работников — плотников, ваятелей, художников, женщин-ткачих — украсили каждую комнату статуэтками, настенной росписью, красочными полотнищами и прочими произведениями искусства.

В то же самое время другие мешикатль приводили в порядок и вовсю усовершенствовали существовавшую в Ацтлане оросительную систему. Каналы, с незапамятных времён пересекавшие наш остров, расширили, очистили от мусора и облицевали камнем. Новые каналы, прорытые вокруг озера, позволили отвести прочь старую гнилую воду и подвести свежую, из речушек, протекавших в глубине суши. Поскольку речная вода всё же смешивалась с морской, озеро осталось солоноватым, но теперь оно уже не было стоялым, и окружавшие его болота стали постепенно осушаться. Это со временем привело к исчезновению ночных туманов и уменьшению числа жалящих насекомых, после чего болотные духи почти успокоились и насылали свою зловредную лихорадку на одного-двух жителей Ацтлана в год, не больше. Что, замечу, стало подтверждением правоты наших целителей.

Покончив с дворцом, каменщики перешли к строительству каменного храма покровительницы города богини Койолшауки и возвели строение, посрамившее прежнее святилище. Новый храм получился столь величественным и красивым, что Миксцин проворчал: