Осень ацтека - [12]

Не только моим родственникам, но и многим другим ацтекам было памятно отбытие моего дяди и ещё нескольких соплеменников, помогавших ему катить Лунный камень в неслыханно дальний путь. Ну а его торжественное возвращение из того славного путешествия хорошо запомнилось всем, жившим тогда в Ацтлане, включая и меня (мне к тому времени было года три или четыре). Когда дядюшка уходил, его звали всего лишь Тлилектик-Микстли и был он простым тлатокапили Ацтлана. Титул не такой уж и важный, ибо обозначает не более чем вождя племени; дядя мой управлял в ту пору всего-навсего захолустной деревушкой, затерявшейся среди болот. Даже он сам иной раз в сердцах называл Ацтлан «щелью между ягодицами мира». И вот этот незначительный человек вернулся домой в изумительной красоты головном уборе из перьев, с драгоценными перстнями, унизывавшими пальцы, и в сопровождении многочисленной свиты. Естественно, что столь важную особу теперь полагалось называть новым, благородным именем Тлилектик-Миксцин — господин Тёмная Туча. Соответствовал имени и громкий титул юй-текутли — Младший Чтимый Глашатай.

Сразу же по его возвращении — дождавшись, когда всё взрослое население сбежалось на деревенскую площадь, чтобы поглазеть на новое невиданное обличье вождя и толпу диковинных пришельцев, — дядя обратился к своему народу с речью. Я могу повторить всё слово в слово, потому что Канаутли запомнил эту речь и пересказал мне, когда я повзрослел достаточно, чтобы её понять.

— Друзья ацтеки, — громко и решительно произнёс юй-текутли Миксцин, — с этого дня мы возобновляем давно прервавшиеся связи с нашими далёкими родичами мешикатль, ныне самым могущественным народом Сего Мира. Отныне мы становимся частью их державы, и частью, надо сказать, немаловажной, ибо ранее мешикатль не имели опорного пункта в землях у Западного моря, так далеко от Теночтитлана. А теперь этим опорным пунктом станет наш Ацтлан.

Не подумайте, что я привёл сюда этих людей, — он жестом указал на сопровождавших его мешикатль, — затем, чтобы произвести на вас впечатление внушительностью своей свиты.

Они вместе с семьями поселятся здесь, на земле своих предков, обзаведутся домами и станут вашими наставниками. Всех их, от воинов до знатоков изображения слов, отправили сюда потому, что каждый из них искушён в своём ремесле или искусстве. Они покажут вам, каким может стать наш Ацтлан — самый дальний оплот Теночтитлана. Ведь он способен и сам превратиться в маленький Теночтитлан — стать сильным, цивилизованным, процветающим и гордым.

Его голос звучал всё громче, становился всё более властным.

— Всем вам надлежит с почтением внимать и повиноваться этим учителям. Сколько можно оставаться вялыми, бездеятельными, неотёсанными и невежественными дикарями, не видящими дальше своего болота и даже не помышляющими о лучшей доле? Хватит! С этого дня каждому, будь то мужчина, женщина или ребёнок, предстоит учиться и работать. Мы должны приложить все усилия к тому, чтобы во всех отношениях сравняться с нашим достойными восхищения родичами — мешикатль.

В то время я был ещё слишком мал, чтобы составить объективное представление о своём родном городе. Разве может ребёнок разобраться, что заслуживает восхищения, а что презрения? Ведь он видит вокруг себя то, что всегда знал и к чему привык, да и запоминается в детстве далеко не всё. Однако, основываясь отчасти на обрывках собственных воспоминаний, отчасти же на том, что рассказывали мне в последующие годы, я могу весьма правдиво описать Край Белоснежных Цапель, каким он был в ту далёкую пору, когда туда явился путешественник мешикатль, тёзка моего дяди и мой будущий отец Тлилектик-Микстли.

Например, «дворец» тлатокапили, в котором жили мой дядя, двое его детей, а также мы с матушкой, поскольку она после смерти золовки сделалась у брата домоправительницей, даже не был разделён на отдельные комнаты. Он был маленьким, одноэтажным, с деревянным каркасом, сплетёнными из тростинка стенами и кровлей из пальмовых листьев. Единственное, что хоть в какой-то мере облагораживало внешний вид «дворца», так это покрывавшая стены штукатурка из толчёных морских раковин. Остальные строения Ацтлана, жилые дома и торговые здания, отличались, хотя в это и трудно поверить, ещё меньшей прочностью и большей неприглядностью.

Весь город располагался на овальной формы острове, посреди озера — внушительного, но не имевшего чётко очерченных берегов: просто по мере удаления от центра его солоноватые, непригодные для питья воды мелели и озеро переходило в илистую топь, которая на западе смыкалась с морем. Эти болота являлись источником вредоносных сырых туманов, прибежищем целых туч разносивших заразу насекомых, а может быть, и обиталищем злых духов. Моя тётушка была лишь одной из множества жертв ежегодно собиравшей свою дань жестокой лихорадки, и наши целители утверждали, что эту губительную хворь каким-то образом порождает трясина.

Однако, хотя во многих отношениях Ацтлан и был захолустным, отсталым поселением, мы, ацтеки, по крайней мере хорошо питались. Пусть нас окружали вонючие болота, но до Западного моря было рукой подать, и наши рыбаки сетями, острогами или крючками добывали из его глубин не только обычную морскую снедь — скатов, рыбу-меч, плоскую камбалу, крабов и кальмаров, — но и изысканные лакомства. Устрицы, креветки, черепахи и черепашьи яйца, лангусты и всяческие съедобные моллюски были нам не в диковину. Порой после яростной и продолжительной борьбы, нередко чреватой увечьем, а то и смертью одного, если не нескольких своих собратьев, рыбакам удавалось добыть йейемичи. Охота на эту гигантскую, вырастающую порой размером с целый дворец рыбу очень опасна, но дело того стоит. Всякий раз, когда охота завершалась успехом, весь город объедался ломтиками сочного, вкусного мяса. Кроме того, в море встречались и раковины с жемчужинами. Правда, по причине, о которой я расскажу позднее, сами мы их не собирали.