Осажденный Храм - [26]

— Есть необходимость, — настойчиво сказал Оби-Ван. — Большая необходимость. — Он смотрел на свои руки. — Во мне говорил гнев и ревность.

— Ты беспокоился за свое будущее, — сказала Бент. — Ты боялся потерять Куай-Гона.

Оби-Ван вздохнул. Он смотрел на сапфировый бассейн. — Я думал, что я вернусь в Храм, и все будет, как было. Совет простит меня и пригласит обратно, Куай-Гон придет мне навстречу. Но на эту встречу я пришел один. И вижу теперь, что то, что я сделал, не может быть забыто так легко, и никогда не будет изменено. Я вижу, как я навредил себе, как я разорвал связь Учитель — ученик. Теперь я знаю, почему Джедаи так долго и так осторожно выбирают падаванов, и как много для этого нужно доверия. Я спрашиваю себя, что, если бы Куай-Гон отверг бы меня, оставил бы меня после того, как я связал свою жизнь с его, что бы чувствовал я? Да, я, конечно, простил бы его, но смог бы я доверять ему снова? — Он встретил глаза Бент, чувствуя опустошение внутри себя. — Я не знаю ответа, — закончил он. — Как могу я ожидать, что Куай-Гон знает ответ.

— Я думаю, ты смог бы ему доверять снова, — медленно сказала Бент. — И я думаю, Куай-Гон сделал бы также. Что случилось, то случилось. У тебя не было времени сидеть и размышлять. Ты через столько прошел… И ты не рассказал мне, что случилось на Мелида-Даан. — Она деликатно замолчала. — Когда ты будешь готов, я с удовольствием послушаю об этом.

Оби-Ван глубоко вздохнул. Он не мог произносить это имя вслух. Но какимто образом он знал, что должен. Он знал, что если этот момент пройдет, он никогда не сможет рассказать о ней ни одной живой душе, словно что-то в нем умрет.

— Ее звали Сераза, — сказал он и почувствовал, как огромный прилив грусти поднимается в нем. Но он также чувствовал облегчение, когда говорил ее имя. — Сераза, — сказал он снова, потом поднял свое лицо и почувствовал охлаждающие брызги. Внезапно он почувствовал себя сильнее, словно колеблющийся дух Серазы стоял рядом с ним и касался его плеча. — У нас была связь, которую я не могу объяснить. Она не была результатом времени, проведенного вместе. Она не была результатом тайн или секретов. Это было что-то другое.

— Ты любил ее, — подсказала Бент.

Оби-Ван вздохнул. — Да. Она вдохновляла меня. Мы сражались вместе бок о бок. Мы доверяли друг другу. А когда она умерла, я упрекал в ее смерти себя. Когда я думал, что ты можешь умереть, я знал, что не переживу, если это случится.

— Но все получилось, Оби-Ван, — тихо сказала Бент. — Мы все выжили. — Она соскочила и встала напротив него, ее глаза светились непролитыми слезами. — Ты спас мою жизнь. Мы пережили это вместе.

Глава 19

Куай-Гон сидел в комнате Таллы. Они молчали уже продолжительное время. ТуДжей был отослан для перепрограммирования.

— Ты скоро встретишься с Советом, — сказала, наконец, Талла. — Если ты решил взять Оби-Вана вновь своим падаваном, это поможет ему. Совет наиболее вероятно позволит ему вернуться.

— Я знаю, — сказал Куай-Гон.

— Особенно, если учесть все, что он сделал, — добавила Талла.

— Я хорошо знаю все, что он сделал.

Талла вздохнула. — Ты упрямый человек, Куай-Гон.

— Нет, — запротестовал Куай-Гон. — Не упрямый, осторожный. Я должен быть уверен, Талла, что беря Оби-Ван назад, я честен с мальчиком и Джедаями. Если я не смогу доверять Оби-Ван, наша связь Учитель — ученик в конце концов прервется.

— И ты чувствуешь, что не можешь восстановить былое доверие? — спросила Талла.

Куай-Гон посмотрел на свои руки, лежащие на коленях. — Это мой порок, я знаю.

Другое безмолвие затянулась между ними. Затем Талла подняла свою чашку и пробежала пальцами по ее гладкой поверхности. Она подняла ее к свету, которого она не могла видеть.

— Это прекрасная чашка, — сказала она. — Я знаю это, даже хотя я не могу ее видеть. Я могу чувствовать ее.

Куай-Гон видел, что чашка была прекрасной. Материал был таким тонким, что казался прозрачным, а голубой цвет был таким бледным, почти белым. Форма была простой без ручки или изогнутого края.

— Я использую ее, даже хотя я могу сломать ее, — сказала Талла. Она опустила ее очень бережно. — Ты когда-нибудь слышал о планете Аурея?

— Конечно, — сказал Куай-Гон. — Аурея известна своими прекрасными ремесленниками.

— Там лучшие рабочие по стеклу в галактике, — продолжала Талла. — Многие удивляются почему этот мир так сильно продвинулся в искусстве. Может из-за золотых песков, температуры горения или длительных традиций? Как бы там ни было, они делают наиболее прекрасные сосуды в галактике, высоко ценимые, и просто бесценные. Но иногда кто-то по небрежности или из-за несчастного случая один из них ломает.

Талла взяла свою чашку снова. — Точно как я могу сломать эту кружку. Но эти ремесленники обладают более большим искусством, чем простое моделирование сосудов. Они переделывают разбитые. И в этом переделывании они находят высочайшее искусство. Они берут куски чего-то, что было разбито и создают нечто, даже более прекрасное чем было. И так как оно было уже однажды сломано, оно становится более ценным, чем было прежде. А зачастую и более крепким.

Талла поставила чашку перед Куай-Гоном. Джедай сидел в тишине, впитывая урок. Он с удивлением задавал себе вопрос, а вдруг процесс восстановления доверия Оби-Вану будет не болезненным, а приятным?