Осажденная крепость - [188]

Но эта преграда оказалась не последней. Когда мне уже стал виден ряд крытых черепицей домиков, в последнем из которых обитал Чжуншу, выяснилось, что протекавшая перед ними речка разлилась на два с лишним метра, а мостик через нее сорвало течением. Я долго стояла в нерешительности. Под сеткой дождя земля и небо слились воедино, кругом не было видно ни единой живой души. Я вдруг подумала, что, если кто-нибудь выйдет из дома и увидит меня, я стану общим посмешищем. Пришлось повернуть и месить грязь в обратном направлении.

Вдруг там, где речка огибала небольшую возвышенность с заброшенной гончарной печью на ней, я заметила крошечный островок и решила попробовать, не поможет ли он мне все же перебраться на ту сторону. Потрогала палкой — почва оказалась достаточно твердой. Это была удача. И, хотя дальше путь преграждали груды камней, я, скользя и спотыкаясь, добралась-таки до дверей дома Чжуншу.

Мое появление заставило его вздрогнуть:

— Как ты сюда попала? И зачем?!

— Тебя навестить пришла! — отвечала с улыбкой.

Встревоженный Чжуншу стал укорять меня за неосторожность и торопить домой. Да и я не рискнула задерживаться — посмотрев на часы, я поняла, что затратила на дорогу чуть ли не втрое против обычного времени. К тому же стало темнеть, я могла попасть в яму при переправе через пруд, или островок мог исчезнуть под водой…

На мое счастье, объявился попутчик, направлявшийся по делам в «центральную усадьбу». Мое сообщение о том, что смыло мостик через речку, его не смутило — он знал другую дорогу. Чжуншу облачился в сапоги, раскрыл зонт и пошел проводить меня до гончарной печи. Там мы все расстались, но дальнейший путь был мне знаком, и требовалась лишь достаточная осмотрительность. До столовой я добралась уже затемно. Время ужина прошло, но там еще горела лампа и слышались голоса. Я по-воровски прокралась мимо столовой и самым быстрым шагом направилась к своей фанзе.

Не помню, досталось ли мне в тот вечер хотя бы пол-лепешки или пришлось ложиться на пустой желудок. Меня переполняло сознание удачи: я не упала в реку, не завязла в грязи, не перемазалась, меня не схватили надзиратели. Даже соседи по дому не заметили в моем поведении ничего необычного.

С наступлением зимы нас переселили в построенные нами самими дома. Военно-пропагандистский отряд[176] решил дать нам возможность как следует встретить Новый год и вкусно поесть, чтобы отвлечь от тоски по родному дому.

Институт зарубежной литературы в свое время выделился из Института литературы, где работали «старики» некоторых женщин из нашей роты («стариками» мы звали своих мужей, независимо от возраста). Командование нашей роты разрешило пригласить их на новогодний ужин. Мастера кулинарного дела из нашей столовой продемонстрировали все, на что способны: стол украшали копченая рыба, маринованная курица, свинина в красном соусе и говядина с острой подливкой. Хороши были и овощные салаты. Чжуншу пировал вместе с нашей командой овощеводов. Мне вспомнилось, что, когда Чжуншу исполнилось шестьдесят, мы решили заодно отметить и мое шестидесятилетие по старому способу подсчета возраста[177]. Но нам на двоих досталась лишь коробка куриных консервов. Да и то я считалась в отпуске и потому получала пищу лишь два раза в день, в другие часы, нежели муж. А сейчас была и отличная еда, и хорошее вино; даже мы, непьющие, чувствовали себя навеселе наравне с другими.

После трапезы я пошла проводить Чжуншу, но на полпути — у того моста, с которого в речку свалился трактор, — он велел мне идти обратно. Я не послушалась: недавно прошел снегопад, дорожки замело, и близорукий Чжуншу мог заблудиться (он никогда не мог запомнить дороги).

Снежная пелена застлала все кругом. Я шла, стараясь запоминать любые приметы — группы деревьев, кустарник, расположение ветвей, наклоны и подъемы, — которые помогли бы на обратном пути не сбиться с дороги и не попасть в присыпанные снегом полные грязи канавы.

В комнате Чжуншу уже светила лампа. Чтобы не опоздать к отбою, я поспешила распрощаться. Один молодой человек вызвался проводить меня, но мне стало жалко заставлять его в новогодний вечер покидать теплую комнату, и я сказала, что сама найду дорогу. А начавшего беспокоиться Чжуншу успокоила — мол, у меня с собой хороший ручной фонарик, да и путь знакомый. На самом деле я обычно ходила совсем другой дорогой, через дамбу. Кроме того, сюда мы шли на свет, а теперь мне предстояло идти среди полной темноты. Чжуншу все же вышел со мной, но через несколько шагов я убедила его вернуться.

Прежде всего мне предстояло определить направление, которому я должна была следовать, а это, по мнению многих, дается женщинам с трудом. В какой-то книге, помнится, есть фраза: женщины и куры, выйдя за ворота, сразу теряют дорогу. Может, это и звучит оскорблением по отношению к женскому полу, но я-то уж точно отношусь к тем животным, у которых не развита способность к ориентации. Со мной часто бывает как с тем поэтом, что писал: «Покинул я город, поехал на юг — на севере вдруг очутился». Чжуншу не может запомнить дороги, но с его помощью я могу хотя бы разобраться, где восток, где запад. Сейчас мне нужно было сделать это самой.