— А когда ты был еще ребенком... — отважилась она, придав голосу нежные интонации.
— Ты хочешь узнать что-то конкретное? — холодно спросил он.
— Ну, не то чтобы конкретное, а в общем, — улыбнулась Ребекка. Я просто хочу узнать тебя, молча говорила она ему. — Ты вообще мало рассказывал о своей жизни в Греции и о своем брате. Я даже не помню его имени.
Он почти что понял ее слова как намек на то, что имя его брата было несущественным.
— Его зовут Кайрос. Больше мне нечего добавить. Ты знаешь достаточно о моей прошлой жизни, — он предупреждающе посмотрел на нее. — Я уехал оттуда, когда мне было восемнадцать, и больше не возвращался.
— А Кайрос? Он ведь твой брат-близнец?
— И?.. — Она произнесла имя его брата так, словно была с ним знакома. Ксандрос отодвинул тарелку и посмотрел на нее холодным взглядом. Она настаивала, а он уже дал понять, что не желает говорить об этом. — Общепринятая теория о близнецах основывается больше на сантиментах, чем на фактах, — заявил он. — Эта телепатическая связь, которая вроде бы присуща всем близнецам... Позволь сказать тебе, что это все ерунда. Так же как многие другие утверждения. Например, что мать всегда любит своих детей, а отец занимается их воспитанием.
Ребекка была поражена тем, как изменился его тон. Словно она затронула больную для него тему. Внутренний голос призывал ее остановиться, но куда более сильное чувство увлекло ее. Какой смысл быть с ним вместе, если он не хотел, чтобы она узнала о нем больше? Разве не ради такого задушевного разговора она вообще устроила этот вечер?
— Ты говоришь об этом очень горько, Ксандрос, — сочувственно сказала она. — Может, расскажешь, почему?
Он вздрогнул, как будто она ударила его.
— Горько?! Как ты смеешь говорить о том, чего не понимаешь?
Он переиначил ее слова и сейчас зло усмехался.
— Ты неправильно понял! — воскликнула она. — Я не хотела тебя обидеть! Я просто хотела...
— Меня не волнует, что ты хотела! — прорычал он. — Потому что меньше всего я хочу раскрывать перед тобой душу, моя дорогая. Это никогда не было частью игры.
Она удивленно смотрела на него.
— Игры? Какой игры?
У него бешено бился пульс. Он залпом допил вино и со стуком поставил бокал на стол.
— Наши встречи должны были стать приятным времяпрепровождением. А сейчас получается, я обязан быть откровенным с тобой, потому что ты приготовила пару картофелин. Если бы мне нужно было исповедаться, я бы обратился к специалистам. — Он видел ее ошарашенное лицо и постарался убавить пыл. — Послушай, Ребекка, — почти нежно сказал он, — то, что было между нами, это...
— Не имеет значения! — резко перебила его Ребекка, потому что ясно поняла, к чему все идет. Он сейчас бросит ее! И осознание этого помогло ей понять, как слаба и безвольна она была все это время. Она постоянно подстраивалась под его желания. Ксандрос, Ксандрос, и только он. Она всегда старалась угадать, что и как он хочет. И вот к чему все привело. Она внезапно почувствовала отвращение к себе.
Если ей не нравилось отношение к ней греческого миллиардера, то винить можно только себя. Еще не слишком поздно для демонстрации своей гордости. Она перевела дыхание.
— Эти рестораны и отели, этот секс и пара слов после... Вот и все, что между нами было! — отчаянно выкрикнула она. — И знаешь что, Ксандрос? Я рада, что все кончено. Рада!
Ксандрос замер.
— Но я еще не сказал тебе, что все кончено.
Ребекка очень хотела рассмеяться ему в лицо, настолько ее поразила его надменность.
— Да, ты не сказал. Это я тебе говорю. Все кончено, и, видит Бог, лучше бы не начиналось. Я как могла избегала тебя.
— Но у тебя не получилось, — заметил он.
— Да, не получилось. Ты очень хорош, Ксандрос, не буду спорить. Ты прекрасен. Чтобы устоять перед тобой, нужна не такая слабая женщина, как я. Я тоже попала под твои чары, — ее глаза пылали огнем, — но мы оба знаем, что к чему. Поэтому тебе лучше уйти.
Он смотрел на ее пылающие щеки и горящие голубые глаза и чувствовал, как его захлестывает злость на нее за такую дерзость. Но в то же время его накрыла волна безумного желания, и он ненавидел себя за это.
— Конечно, я уйду, — сказал он, заметив, что она кусает губу. Она еще пожалеет о своей импульсивности! И все-таки он не мог удержаться от последнего красивого жеста, желая показать ей, что все равно получает то, что хочет. — Но как насчет прощального поцелуя? В память о том, что было?
— Н-нет, — слабо возразила Ребекка, но он уже крепко прижал ее к себе.
Одно его прикосновение, и она пропала. Пропала по собственному желанию. Она услышала его стон, когда он еще крепче прижал ее к себе, и эхом отозвалась таким же стоном. Надо остановиться, успела подумать Ребекка, но ничего не сделала.
Уже потом она анализировала случившееся и утешала себя тем, что в последний раз насладилась близостью с ним.
Таким она Ксандроса еще не видела. Это был огонь, всепоглощающая страсть. Его дикое желание полностью отвечало ее потребности быть с ним. Она мечтала утонуть в его поцелуях, отдаться его ласкам. Его руки гладили ее грудь, а потом резко очутились на бедрах. Он начал расстегивать на ней платье, продолжая целовать ее то страстно, то, наоборот, очень нежно. Он направил ее руки так, чтобы они дотронулись до его возбужденного естества.
