Оружие возмездия - [2]

Пролог

Двое мужчин, перед каждым из которых стояло по кружке пива, увенчанного пышной шапкой белоснежной пены, знаменитого темного, которым славились северные земли, вели неспешную беседу. На постоялом дворе, где они встретились, было немноголюдно, и не стоило опасаться, что их разговор привлечет внимание непосвященных. Ведущий на полночь от столицы королевства Дьорвик тракт никогда не был особенно оживленным, и ныне постояльцев в трактире не было вовсе, а значит, некому было сидеть за соседними столами, мешая разговору одним своим присутствием.

В прочем, каждый из собеседников знал, что подслушивать чужие беседы можно и не стоя за плечом у собеседников. И каждому из них было ведомо, как избежать чужого внимания. А потому трактирщик, суетившийся за стойкой, и порой бросавший на странных посетителей заинтересованные взгляды, вдруг понял, что, стоит сосредоточиться на разговоре, как он перестает различать слова. В ушах стоял какой-то шум, словно они были забиты ватой.

Странным путникам, невесть откуда явившимся в трактир, и не имевшим ни коней, ни даже сумы с припасами, однако же, не было дела до хозяина постоялого двора, а равно и до грудастых служанок, явно зарабатывавших на хлеб не только тем, что они споро подносили к столикам заказанную остановившимися в этом тихом местечке странниками снедь. Эти двое вообще не обращали внимания на творившееся вокруг, словно в трактире в этот миг не было более ни единой живой души. У них просто не оставалось времени на всякие мелочи, ибо от того, о чем они договорятся сегодня, смогут ли понять друг друга, зависело очень и очень многое. И хозяин трактира был бы, по меньшей мере, удивлен, узнав, кто явился к нему под видом путешественников, решивших дать отдых ногам и промочить горло.

— Он заигрался в войну, и, как ни странно, ныне имеет все шансы, чтобы добиться победы, — произнес один из мужчин, немолодой, но вовсе не производивший впечатления дряхлого старика, с ухоженной бородой, спускавшейся на грудь.

Сегодня этот человек, притворяясь простым путником, изменил своим традициям, облачившись в простой кафтан, какие носят небогатые купцы или мастеровые. Прояви трактирщик чуть больше внимания, он бы заметил, что одежда старца выглядит новой и слишком чистой, словно ее обладатель путешествовал не верхом, и уж тем более не пешим, а в карете. Впрочем, и последнее предположение было очень далеко от истины.

— Верно, — кивнул собеседник седобородого странника, казавшийся намного более молодым высокий, стройный мужчина, одетый в щегольской камзол из черной парчи, словно настоящий дворянин. Конечно, подумал трактирщик, дворянином этот человек, явно стремившийся выглядеть старше своих лет и для того отпустивший бороду, как и тот, с кем он сейчас вел размеренную беседу, быть никак не мог. Дворяне, как известно, не имеют привычки пешком разгуливать по пустынным трактам, без свиты, даже без оружия, если не считать короткого кинжала с посеребренной рукояткой.

Хозяин постоялого двора занимался своим ремеслом два десятка лет, пойдя по стопам покойного отца, и успел насмотреться на всяких людей, научившись с одного взгляда определять, кто перед ним, и как должно к нему относиться, с уважением ли, показным подобострастием, или же с нескрываемым презрением. Но кто сегодня почтил его скромное заведение своим визитом, он понять никак не мог, сколько не пытался.

При нарочито неброской одежде, эти державшиеся подчеркнуто скромно и вежливо даже с прислуживавшими им девками люди, казалось, не допускали с собою иного обращения, как всемерное почтение, не наигранное, а самое настоящее, словно они были наследниками древних королевских родов, никак не меньше. Эти двое не трясли полными кошелями золота, как иные купчики, хотя явно монет у них хватало, и не выставляли напоказ пестрые гербы, как то делали обнищавшие рыцари, странствовавшие в поисках приключений и продававшие свой меч едва ли не первому встречному за пригоршню медяков. Но во взглядах их, в каждом их жесте чувствовалась уверенность, какая-то странная сила, заставлявшая при встрече с ними почтительно склонять голову, опуская глаза.

— То, что не удавалось столь долго великим правителям древности, у него может получиться без особых усилий, — продолжал меж тем молодой путник. — Он уже в нескольких шагах от заветной цели, и не желает медлить, и тем более не отступит назад.

— И допустить этого мы не в праве, — мрачно произнес седобородый, сверкнув глазами. — Мы приняли клятву, и обязаны исполнить ее, своим пращурам и тем, благодаря кому мы стали теми, кем стали, обязаны. Ты знаешь, что случится, если он не остановится, не даст слабину, не даст им шанс проиграть с почетом, — словно насквозь пронзая своего собеседника взглядом, молвил старец.

— Уже, — опустив глаза, глухо произнес второй путник, коснувшись аккуратно подстриженной бородки. — Уже. Они вспомнили о невозвращенном долге, и посольство их ныне покинуло пределы державы, направившись через степи на закат.

— Их нужно остановить, — решительно произнес первый. — Чаши весов ныне опасно колеблются, однако еще не все потеряно. Но если они исполнят задуманное, если получат плату по старым долгам, равновесие будет нарушено, и я не был бы уверен, говоря, что в наших силах будет восстановить его.