Оружие возмездия - [89]
То-то смеху было бы.
– Я ничего не знаю! Раковина была чистой! Работа не принимается, не принимается, ясно вам?!
– Това-арищ ма-ай-ор-р!!!
– Стой, раз-два! – скомандовал я голосом, которым прапорщик из анекдота останавливал поезд: вроде негромко, а слышно. Ввинтился между Сиротиным и Большим. Поймать взгляд майора мне не удалось – его глазки так и бегали. Ну да ладно. Я ж не гипнотизер.
– Товарищ майор, раковина будет приведена в надлежащий вид. Мы займемся этим немедленно и по исполнении доложим вам.
Сиротин опешил – так я был спокоен. От изумления он даже посмотрел мне в глаза.
А что мне еще оставалось?
– Товарищ майор… когда мы отчистим раковину… вы сочтете нашу работу в штабе… выполненной?
Не знаю, что в тот момент случилось. Я говорил очень низким голосом и давил, конечно, изо всех сил – руки уперты в бока, голова едва заметно раскачивается, – но истерика у Сиротина еще не могла пройти. Он не должен был подчиниться мне. Да я и не пытался сломить его волю. Я просто демонстрировал угрозу такого уровня, с которой нельзя не считаться.
– Товарищ майор. Мы отчистим раковину. Доложим вам об исполнении. Тогда вы примете нашу работу?
Он должен был ответить: «Посмотрим». Или: «Кому вы ставите условия, товарищ сержант?!». Или еще что-то в этом роде.
– Да! – пискнул Сиротин и пулей вылетел из туалета.
За спиной у меня тяжело дышал Большой.
Я крепко обнял его, отвел в угол и прислонил к стене. Рядом с Маленьким, который уже стоял там, чуть не плача. Большой тоже был на грани, его всего колотило, вот-вот слезы потекут.
– Спокойно. Теперь спокойно, товарищи Олеги. Теперь глядите, что я буду делать.
Я достал из кармана нож. Раскрыл его, встал к раковине и начал соскребать с нее краску. Не спеша.
– Я буду делать это очень долго. Очень медленно. Очень тщательно.
– Как… Как ты это вынесешь… – еле слышно произнес Большой.
– Я ничего не вынесу. Я просто буду очень спокойно чистить раковину. И вас к ней не подпущу. Сам буду чистить. Очень долго и очень спокойно. А где-то за час до обеда я зайду к этому… Товарищу майору. И скажу, что все готово. И поглядим. А вы пока отдыхайте. Можете даже уйти в казарму. Наверное так будет лучше. Хотя я не настаиваю.
Большой повернулся носом в угол. Маленький глядел на меня со смесью восхищения и ужаса.
А я чистил раковину. Потом я закурил и продолжал скрести раковину ножом, жуя сигарету. Краска понемногу отставала. Я думал, разумно ли заходить к Сиротину именно в названное мной время. Но таков был первый импульс, и я доверился ему. Ведь говоря с майором, я тоже действовал инстинктивно. Глядишь, сработает.
Я постучался к Сиротину за час до обеда.
– Товарищ майор, разрешите доложить, раковина отчищена.
– Чисто? – спросил майор, не глядя на меня.
– Как новая.
Сиротин молчал, перебирая бумаги на столе.
– Можете пойти оценить качество.
Сиротин молчал.
– Мы закончили работу по покраске штаба, товарищ майор.
Сиротин пожевал губу и процедил:
– Да.
– Вы принимаете нашу работу?
– Да.
– Каковы наши дальнейшие действия, товарищ майор?
Сиротин поглядел в окно. Опять пошевелил бумагами. Потом обернулся ко мне и, старательно избегая взгляда в глаза, сказал:
– Сдайте мне военные билеты и приходите сразу после обеда. Форма одежды парадная.
Я достал из кармана три военных билета и положил их на стол.
– Разрешите идти, товарищ майор?
– Да.
Я ушел.
Олеги ждали меня, сидя на лестнице. Я мог бы над ними подшутить, но в такой ситуации это сделала бы только последняя сволочь. И плевать, что они черпаки, а Олег Старший прослужил день-в-день двадцать один месяц. Пахали-то на равных.
Я тяжело облокотился о перила, чувствуя, как отпускает, отпускает, отпускает напряжение…
– Идите гладить «парадки», молодые люди. Мы отыграли наш дембельский аккорд. Кончилась музыка. Кто хочет танцевать от радости – пляшите так.
Не стали они плясать.
Да я и не ждал.
Новый дизайн штаба произвел сильнейшее впечатление на управление бригады. Некоторые сомневались поначалу, что это круто, но когда привыкли, стали даже хвастаться нашим штабом перед ракетчиками.
Но при первом же серьезном перепаде температуры сразу треснул потолок. Сразу и весь.
А стены начали пачкаться и осыпаться.
Шнейдер позвонил мне в Москву и сказал: Олежка, ты отмщен, я накапал Петровскому, а тот шепнул начальнику штаба про эту историю с краской. А НШ как раз изгваздал мундир об стену. На ближайшем совещании он поставил Сиротина смирно и при всем честном народе орал на него так, что звенели стекла.
А крестик, спросил я, косой крестик?
На месте, сказал Шнейдер, куда он денется, как же без него.
Это очень трогательно, сказал я. Слушай, Гена, только не бери дембельский аккорд. А то потом будет стыдно. Мне вот стыдно, что я сделал плохую работу, пусть и не по своей вине.
Наплюй, сказал Шнейдер, тебя никто не ругает, все считают, что ты натянул Сиротина по самые гланды, и очень радуются. Пока не испачкают мундир об стену – тут о тебе говорят пару слов. Но дело того стоило, уверяю.
Тем не менее, Шнейдер отказался брать дембельский аккорд.
Сказал, он же не я.
В смысле, не дизайнер.
ЭПИЛОГ
После обеда нас встретил совершенно другой майор Сиротин. Он лучился добродушием и при этом был исполнен такой важности, будто совершал некое таинство. Майор сказал напутственное слово: мол, надеюсь, служба не прошла для вас даром, вы ее не забудете, и прочее, и прочее. При этом наши военные билеты он сжимал так, будто ему очень хотелось спрятать их в стол и заорать: «А теперь убирайтесь нести службу, негодяи!». Он, видимо, чувствовал, но осознать не мог, что сейчас на самом деле происходит таинство: майор отдает билеты – и мы ему больше не принадлежим.
Они начали убивать и уже не остановятся. Им надо быстро ликвидировать тех своих, кто больше не нужен, и всех чужих, кто стоит на пути. Федеральная безопасность едва успевает считать трупы, и никто не понимает, какова главная ставка в этой смертельной игре. Счастье для всех? Не смешите, говорит Делла Берг, вас надули. Вопрос — чего ради.Да, жизнь в либеральной утопии непроста. Большие возможности, но жесткие рамки. Никто не умрет с голоду, но мало кто добьется настоящего успеха.И обычного человеческого счастья вам точно не обещали.Но для униженных и отчаявшихся, для всех, кого общество вытолкнуло за борт, есть выход.
Из-за этой книги иногда дерутся. Семь лет продолжаются яростные споры, что такое «Выбраковка» – светлая антиутопия или страшная утопия? Уютно ли жить в России, где победило «добро с кулаками»? В Росcии, где больше никто не голоден, никто не унижен, уличная преступность сведена к нулю, олигархи сидят в тюрьме, рубль дороже доллара. Но что ты скажешь, если однажды выбраковка постучится в твою дверь?.. Этот довольно простой текст 1999 года – общепризнанно самый страшный роман Олега Дивова.После январского переворота 2001 года к власти в России приходит "Правительство Народного Доверия", которое, при полной поддержке жителей государства и Агентства Социальной Безопасности, за 7 лет смогло построить процветающее экономическое сообщество – "Славянский Союз".
Он знает цену золоту, но выше ставит дружбу, а всего выше – долг перед Родиной. Верует в Господа, но побаивается старых богов. Говорит на нескольких языках и сражается любым оружием. У него своеобразное чувство юмора, и он очень добрый. Неравнодушный, живой, в чем-то весьма ранимый человек. Храбр по имени Илья Урманин. Он живет в мире, где «людьми» называют лишь свободных. Это мир Древней Руси.Новая книга Олега Дивова – опыт глубокого погружения в этот яркий и сложный мир. Чтобы рассказать о нем простыми и честными словами, понадобился особенный герой.
Далекая планета, очень похожая на Землю. Яркие и сильные люди, очень похожие на землян. Мы найдем общий язык с туземцами – или нам лучше уйти. Беда в том, что уйти мы не можем. Открыв «Землю-два», русские, сами того не зная, принесли с собой войну. Пока еще холодную. Но скоро здесь будет жарко. И степные псы, пожиратели трупов, наедятся до отвала. Кажется, мы любим создавать трудности и потом их преодолевать…
Мамонты почти как люди, только большие и мохнатые.Двести лет назад россияне нашли этих удивительных зверей, объявили достоянием империи, спасли от вымирания, а дальше вся страна, что бы ни происходило, сберегала их как могла. Чукотские животноводы и русские зоологи ценили их жизни выше своих. Мамонт – символ России и ее национального характера.На самом краю нашей земли – там, где холодно, голодно, темно и временами страшно, – мамонты строят дороги, возводят дома, перевозят грузы и спасают попавших в беду.Судьбы мамонтенка Катьки и мальчика Умки были предрешены задолго до их рождения.
Здесь прячется большая кошка! Очень большая. Гражданская версия боевой модели. А еще под этой обложкой живут веселые ассенизаторы и интеллигентные взломщики, русские народные параноики и обычные космические инженеры – герои повестей и рассказов, вошедших в этот сборник.Чем заняться кошке на войне? Как правильно использовать пропыру? Зачем кувалда в космосе? Почему афроамериканцы уважают Зяму Мертворожденного? Дивов умеет рассмешить, но иногда он так ставит вопросы, что уже не до шуток. Возможно, "К-10" именно та книга, которая объяснит вам, почему этот автор за последние годы собрал полную коллекцию профессиональных наград.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
Один хочет быть Президентом. Другой хочет, чтобы его оставили в покое.Одному за пятьдесят. Другому чуть больше пятнадцати.Один шел к своей цели всю жизнь. Другой чудом выжил.Что между ними общего?Нанороботы, которых не существует.Что у них разного?Один — раб своих капризов. Другой — готов умереть за свою свободу.Кто прав, решат вертолетики.
Никто не расскажет про московское метро больше и откровеннее, чем тот, кто водит поезда. Герой этой документальной книги перевез миллионы людей. Доставал «тела» из-под вагонов. Вышел из множества нештатных ситуаций. Его наказывали за то, что он желал пассажирам счастливого пути.Он знает все проблемы, что ждут вас под землей, и объяснит, как их избежать. Он ярко и подробно опишет повседневную жизнь машиниста подземки. Вы узнаете о метро такие вещи, о которых и не подозревали.Взамен он попросит об одной услуге.
Цикл-бестселлер The New York Times «Легенды» отправляет нас назад во времени, позволяя взглянуть на историю Пиррии по-новому.В тени драконьих крыльев борются за выживание люди. Лиана не доверяет Драконоборцу. Он, может, и ее отец, обожаемый правитель города Доблести, но у него есть тайна. Листик не доверяет драконам и ради убийства хотя бы одного чудовища он пойдет на все. Ласточка не доверяет никому. Она отреклась от людей после того, как родная деревня попыталась принести ее в жертву драконам. Пути Лианы, Листика и Ласточки пересекутся с путями драконов, и это, возможно, определит судьбу обоих видов. Реально ли новое будущее … такое, в котором люди смотрят в небо с надеждой, а не со страхом?
Задолго до войны за песчаное наследие, за много поколений до пророчества о драконятах… рождается тьма. Три дракона. Одна неизбежная, непредсказуемая судьба. Это – начало… и конец. В Морском королевстве юный принц узнает, что он – дракомант, ему подвластна чудесная магия, за которую приходится платить ужасную цену. В голове у юной ночной драконихи разворачиваются тысячи вариантов будущего – и почти все они ведут к беде и разрушению. А под светом трех лун и пристальными взглядами матери-ночной и отца-ледяного вылупляется из яйца самый могущественный дракон, какого когда-либо увидит Пиррия.