Оружие и мальчик - [2]

Иногда Виктор тайком приносил несколько солдатиков с собой в школу. Он прятал их, пока учительница объясняла разные правила правописания и грамматики, а на переменке доставал их. Другие ребята всегда с восторгом слушали, как Виктор описывает сражения, которые он разыгрывает со своими солдатиками, и эти сражения почему-то казались им более реальными, чем те, которые так переживали их родители.

— У-у-у, — выдыхали они, столпившись вокруг, когда он расставлял своих солдатиков на черном асфальте в школьном дворе.

— А где американцы? — обязательно спрашивал кто-нибудь.

— Вот те, это, что, английские моряки? — спрашивал другой.

— А серые — это фрицы, да? — говорил третий.

Виктор на минуту задумывался, насупив брови.

— Ну, я думаю, что зеленые это англичане. Это они сражаются против немцев в Африке. Немцы — это серые. А американцы, судя по всему, голубые. Знаете, как в тех фильмах, когда из-за холмов выскакивает кавалерия.

— А можно их потрогать? Ну, пожалуйста, — просит каждый по очереди. Но в этот момент Виктору всегда приходит на помощь звонок на урок.

Солдатики снова возвращаются к нему в карман. А после уроков они опять воюют, или в старой песочнице, или в траве, или посреди сооружений макета оловянной железной дороги, которую Виктор как-то получил в подарок на Рождество. Когда вермахт начал осуществление плана «Барбаросса», и немецкие войска двигались на Москву, красные и серые солдатики сражались в деревнях, построенных из детских кубиков.

— Что-то твой папа задерживается, — обратилась к Виктору мама, хоть она видела, что тот не слушает.

День был очень холодный, на дворе стояла поздняя осень, и Виктор на этот раз решил не спускаться в сырой холодный подвал. Он растянулся на ковре с последним выпуском «Человека-факела» и играл с игрушечными автомобильчиками. В этот момент игрушечная аварийная машина растаскивала столкнувшихся на перекрестке «Крайслер» и «Десото». «Десото» был очень похож на автомобиль Блюмов — именно поэтому Виктор и попросил отца купить его.

— Я очень беспокоюсь, — снова заговорила Мэдж. — Почему его так долго нет? Уже восьмой час.

— Может быть, он попал в аварию, мам, — сказал Виктор.

— Виктор! Не смей никогда так говорить! — воскликнула мать.

— Прости, мам, — проговорил Виктор, и тут он заметил, что она пристально смотрит на его игрушечные машинки на ковре. Она разглядывала «Десото» и «Крайслер», но особенно ее внимание привлек аварийный грузовик.

— Мам, с тобой все в порядке? — встревоженно спросил мальчик.

Миссис Блюм открыла было рот, чтобы сказать что-то, но промолчала.

— Проклятый дурак! — проворчал отец, входя в комнату. Он поцеловал жену в щечку и сказал:

— Извини, что опоздал, дорогая. Какой-то дурак налетел на меня, и мы так сцепились бамперами, что пришлось вызывать аварийную службу, чтобы нас расцепить.

— А этот водитель, он ехал в «Крайслере», не так ли? — задумчиво проговорила Мэдж, не спуская глаз с игрушек на полу.

— Ну да, а ты-то откуда знаешь? — удивленно спросил ее муж.

— Просто угадала, — ответила она. — Сейчас приготовлю ужин.

Фрэнк Блюм покачал головой вслед жене, которая отправилась на кухню. Он бросил взгляд на игрушки на полу, потом на сына.

— Ты не знаешь, что это нашло на твою матушку?

— He-а, — ответил Виктор, смущенно улыбнувшись и подбирая с пола игрушки.

За ужином никто не вспоминал об этом происшествии, и вскоре оно как-то забылось. Но он знал, что впредь надо быть осторожнее.

А вскоре всех потрясло нападение на Пирл-Харбор, и безмятежному существованию Виктора пришел конец. Отец записался в армию и поступил в школу для офицеров. Они поселились в большом доме, конфискованном у выходцев из Японии. Виктор не запомнил название японского города, из которого те были родом, но точно знал, что теперь они находились в каком-то специальном лагере в штате Орегон.

Подвала в этом доме не было, зато был огромный чердак, заставленный разными низенькими столиками и разноцветными подушками. И еще теперь у них был дворик с прудиком, в котором плавали золотые рыбки, и крохотный садик с вишневыми деревьями.

Деревья не тревожили Виктора, а вот то, что скрывалось за ними, его волновало: посреди сада стоял небольшой домик, у которого не было ни одной стены, а внутри домика стояла ярко раскрашенная фигурка в цветном одеянии. Правая рука ее была поднята в жесте, похожем на благословение. Когда Виктор стоял в этом саду, его охватывало одновременно и чувство покоя, и какая-то тревога.

— Это синтоистский храм, — сказал отец, подойдя как-то к Виктору, стоявшему около японского домика.

— Синтоистский? — переспросил мальчик. — А что это такое?

Мистер Блюм положил руку ему на плечо.

— Ну, это такая религия. Ее исповедуют японцы. Они поклоняются природе и, кроме того, они чтут своих предков, например, своих прадедов и прабабок.

— А-а, — протянул Виктор, не сводя глаз с храма. Здесь было так тихо и хорошо, и от цветущих вишен шло такое благоухание. Так почему же его здесь не покидало чувство страха?

— Пап, а почему японцы, которые здесь раньше жили, должны были уехать? Ведь они ничего плохого не сделали, правда?

Отец нахмурился.