Оруэлл - [78]

Милиция ПОУМ

Двадцать шестого декабря 1936 года Эрик отправился в штаб-квартиру милиции ПОУМ (там же, как мы помним, находилось и представительство НРП, которая дала ему рекомендательное письмо) и, естественно, был встречен с распростертыми объятиями. Для ПОУМ это была редкая удача — довольно известный английский писатель изъявил желание стать рядовым бойцом в рядах ее милиции. В момент, когда прибыл Блэр, из Великобритании поступил ценный груз — самолет с медицинским оборудованием для милиции. Джон Макнейр, отвечавший за прием добровольцев из Англии в милицию ПОУМ, уехал встречать самолет. В офисе находился его помощник журналист Чарлз Орр, редактор двухнедельного бюллетеня на английском языке «Испанская революция». Блэр несколько часов беседовал с ним в ожидании Макнейра.

Орр впоследствии считал, что имено он перетянул писателя на сторону ПОУМ: «К счастью, я думаю, мы смогли овладеть им, прежде чем он оказался в руках коммунистов»^{344}. Макнейр же, услышав о желании прибывшего вступить в милицию, спросил только, не сталинист ли он, а получив отрицательный ответ, предложил Блэру поработать в его штаб-квартире, затем побывать на разных фронтах и после этого написать книгу об испанских событиях. Блэр отказался, сказав, что журналистика — «дело вторичное и основная причина, по которой он приехал, состоит в том, чтобы воевать против фашизма». Тогда Макнейр отвел его к командиру милиции Хосе Ровире, который сообщил новичку, что воевать тот будет на Арагонском фронте^{345}.

После записи в милицию Эрик был отправлен в Ленинские казармы, находившиеся на окраине Барселоны в бывшей конюшне. Вначале ему пообещали, что он отправится на боевые позиции уже на следующий день. Но проходили дни, а на фронт его не отправляли. Военной подготовки с новобранцами пока что не проводили, лишь заставляли их ходить строем и чистить оружие. А еще с новобранцами проводились «политические занятия», на которых разъясняли догмы классовой борьбы в полуанархистской трактовке ПОУМ и знакомили со структурой милиции, причем подчеркивая ее преимущества по сравнению с регулярной армией.

Блэр, хотя никогда не был в полном смысле слова военным, отлично понимал, что милиция представляет собой простое ополчение, участники которого поверили, что на голом энтузиазме ногами растопчут хорошо вооруженные, обученные и дисциплинированные регулярные формирования генерала Франко. Позже в очерках «Памяти Каталонии» писатель вспоминал: «Рабочее ополчение, спешно сформированное профсоюзами в начале войны, по своей структуре еще сильно отличалось от армии. Главными подразделениями в ополчении были “секция” (примерно тридцать человек), “центурия” (около ста человек) и “колонна”, которая практически могла насчитывать любое количество бойцов. Моя центурия спала в одной из конюшен под каменными кормушками, на которых еще виднелись имена лошадей. Все лошади были реквизированы и отправлены на фронт, но помещение еще воняло конской мочой и прелым овсом».

О своих товарищах по оружию Эрик сохранил теплые воспоминания, хотя и отлично понимал, насколько небоеспособна милиция. Со смесью ужаса и снобистской насмешки он писал о «страшных сценах хаоса», происходивших на «военных занятиях», когда инструктор «сражался» с малограмотными рабочими-добровольцами, жаждавшими устроить великую революцию, но не умевшими почистить ствол винтовки тряпкой. «Прошло несколько дней, и новобранцы научились ходить в строю и неплохо вытягиваться по команде “смирно”. Кроме того, они знали, из какого конца винтовки вылетает пуля, но на том и кончались все их военные познания».

Неудивительно, что Блэр, всё же имевший некоторый полувоенный опыт, уже на следующее утро стал своего рода инструктором. Когда через пару дней Макнейр и Ровира прибыли в Ленинские казармы для инспекции, они с немалым удивлением увидели, что новобранец, одетый в брюки цвета хаки и вполне гражданский свитер, бодро занимается строевыми занятиями с группой испанцев, которые послушно исполняют его команды. «Если бы у нас была сотня таких людей, как он, мы выиграли бы войну»^{346}, — заметил Ровира.

Блэр никак не мог привыкнуть к грязи, несмотря на то, что в предыдущие годы выполнял самую черную работу, обитал в ночлежках и просто бродяжничал. «В казарме царили грязь и беспорядок. Впрочем, таков был удел каждого здания, которое занимали ополченцы. Казалось, что грязь и хаос — побочные продукты революции. Во всех углах валялась разбитая мебель, поломанные седла, медные кавалерийские каски, пустые ножны и гниющие отбросы», — писал он в книге «Памяти Каталонии». Еще более возмутительной казалась ему безответственность бойцов, явно свидетельствовавшая о низком уровне их «классового сознания»: «Ополченцы без нужды переводили огромное количество еды, в особенности хлеба. Например, из моего барака ежедневно после еды выбрасывалась полная корзина хлеба — вещь позорная, если вспомнить, что гражданское население в этом хлебе нуждалось».

Блэр видел, что в милицию нередко шли бесполезные люди, рассматривавшие ее как своего рода кормушку и часто готовые покинуть ее при первой опасности. Родители записывали пятнадцатилетних мальчиков, не скрывая, что делают это ради десяти песет в день, которые получали добровольцы, а также ради хлеба, который подростки могли передавать родителям. Сами же подростки, однако, довольно быстро забывали о крайней нужде, в которой жили родители, и выдаваемое им драгоценное продовольствие гнило или высыхало в отбросах.