Оруэлл - [24]

В некоторых биографических работах туманно говорится, что полицейское начальство часто преследовало Блэра в связи с независимостью его взглядов. Тщательно расследовавший эти обвинения М. Шелден пришел к выводу, что они не подтверждаются фактами: Эрик успешно, хотя и не очень быстро продвигался по службе без каких-либо взысканий^{121}. А служба не была особенно сложной. В отличие от Индии, где в 1919 году было введено двойное управление, а население получило право избираться в местные органы и посылать своих представителей в учреждения исполнительной власти, Бирма по-прежнему управлялась исключительно британской администрацией.

Эрик, как он позже многократно писал, чувствовал себя крохотным винтиком в гигантской машине британского деспотизма. Он исправно исполнял положенные обязанности, наблюдал за теми, кто следил за порядком, при случае задерживал пьяниц, мелких воришек и хулиганов, в то же время стараясь не замечать правонарушений, совершаемых в силу тягчайшей нужды. Блэр готовил документы для предания суду преступников и правонарушителей, вовремя посылал начальству отчеты о происшествиях, по утрам регулярно проводил переклички своих подразделений, своевременно заказывал необходимое снаряжение и оборудование — короче говоря, делал всё, что полагалось делать добросовестному колониальному полицейскому чиновнику средней руки.

В то же время довольно скоро Блэр заработал себе репутацию чужака, так как не шел на сближение с другими выходцами из Европы, не проводил с ними вечера за кружкой пива, стаканом более крепкого спиртного и пустопорожними разговорами; лишь изредка посещал имперский клуб, да и там вел себя сдержанно — во всяком случае, не позволял себе больше одной-двух порций виски.

Во время этих довольно редких и скромных выпивок языки развязывались, и Блэр отчасти с удивлением, но и с некоторым уважением слушал размышления своих сверстников, которые сам отчасти разделял: что они являются «потерянным поколением», что они пропустили «великую войну», где могли бы достойно проявить себя. Те, кто был старше, смотрели на них свысока. Он писал позже: «Я провел 1922—27 годы в основном среди людей немного старше меня, которые были на войне. Они говорили о ней постоянно, с ужасом, конечно, но вместе с тем с постоянно росшим чувством ностальгии»^{122}.

Официально должность Эрика называлась «помощник суперинтенданта полиции». Но он непосредственно никому не помогал, так как практически был командиром местного полицейского подразделения.

Помощника суперинтенданта Блэра стали переводить из одного крохотного местечка в джунглях в другое, начиная с поселка Мьяунгмья в дельте главной бирманской реки Иравади. Здесь он столкнулся с «прелестями» провинциальной жизни в нищей колонии: комарами, опасными пресмыкающимися, незнакомыми ядовитыми растениями, одно прикосновение к которым могло причинить боль, опухоль, мучительный зуд и даже отравление. Но главное — он увидел произвол местных колониальных властей, которые бесцеремонно вершили суд и расправу, несмотря на официальное требование Лондона о минимальном вмешательстве в местные привычки.

Из Бирмы Эрик писал Джасинте Баддиком нежные письма. Но, видно, он не смог разобраться в характере своей подруги, с которой раньше встречался лишь изредка. Ей явно не нравился тон его «жалобных» посланий. Через много лет Джасинта вспоминала: «Я не думаю, что, когда Эрик отправлялся туда, он понимал, как сильно он будет всё это ненавидеть после того, как там окажется… Он считал, что всё совершенно ужасно»^{123}.

«Ты никогда не смогла бы понять, как здесь ужасно, — в подтверждение сказанного писал Блэр Джасинте, — ведь ты не была здесь». Девушка перестала отвечать на его письма. С прекращением переписки заглохли и их отношения. Через много лет Эрик писал возлюбленной своей юности: «Ты была такой нежной девушкой… Но ты не была нежной, когда оставила меня в Бирме без каких-либо надежд»^{124}.

В своих воспоминаниях Д. Баддиком не объясняет причин, по которым ее отношения с Эриком Блэром прекратились: «Это произошло как-то само собой, без всякого сознательного намерения. Прежде чем я собралась написать, письма куда-то подевались, а я не могла вспомнить адрес»^{125}. Накануне отъезда в Бирму восемнадцатилетний Эрик пытался вступить с девушкой в интимную связь, но у них ничего не получилось. Может быть, именно это и привело к охлаждению отношений^{126}. В любом случае девушке явно не улыбалась перспектива ожидать своего возлюбленного пять лет, пока он получит первый отпуск, а затем, после свадьбы, отправиться с ним в дальнюю, отсталую и заброшенную колонию в качестве жены полицейского офицера.

Джасинта и Эрик расстались навсегда. Джасинта понятия не имела, что ставший известным в 1930-е и знаменитым в 1940-е годы писатель Оруэлл и есть ее былой возлюбленный. Только случайно в 1949 году, незадолго до его кончины, почти пятидесятилетняя дама, поэтесса средней руки, узнала, кем стал Эрик Блэр, и обменялась с ним несколькими теплыми письмами.

Позже Оруэлл вспоминал, что служба в колониальной полиции буквально заставила его возненавидеть и колониальные порядки, и государственные бюрократические институты. «У меня возникло неописуемое презрение ко всей машине так называемой юстиции… Сами бирманцы на самом деле никогда не понимали нашу юриспруденцию. Вор, которого мы сажали в тюрьму, отнюдь не думал о себе как о справедливо наказанном преступнике, а представлял себя жертвой завоевателей-чужеземцев. То, как с ним поступили, было только проявлением произвольной бессмысленной жестокости. Его лицо за плотными деревянными бревнами временного заключения и за железной решеткой тюрьмы ясно свидетельствовало об этом. И, к сожалению, я не был подготовлен к тому, чтобы чувствовать себя безразличным к выражению этого человеческого лица»