Оруэлл - [165]

Между тем Соне надо было срочно устраивать свою личную жизнь еще и потому, что в конце 1949 года Сирил Коннолли собирался закрывать «Хорайзен» и она могла остаться без работы и привычного общения с видными представителями творческой интеллигенции. Весной 1949 года, оставшись без очередного мужчины, Соня поехала навестить в санатории своего старого приятеля Эрика, которого обычно называла Джорджем (что делали лишь некоторые его близкие знакомые). Врачи объяснили ей, что жить Эрику Блэру осталось недолго. Да Соня и сама теперь видела, в каком состоянии он находился.

В этот Сонин приезд в санаторий Эрик, надеявшийся на выздоровление, предложил ей выйти за него замуж. Он мог умереть в любой момент, но мог и поправиться. В первом случае Соня оставалась вдовой известного писателя с неплохим наследством — гонорарами за всемирно известные книги, во втором связывала свою судьбу, скорее всего ненадолго, с выдающимся писателем современности, отблеск славы которого должен был отразиться и на ней. Сделка определенно обещала дивиденды^{720}.

Соня покинула санаторий, так и не дав ответа. Тогда Эрик сообщил ей, что сделает ее своей единственной наследницей и в ее распоряжение будут переданы все его литературные права. Это окончательно решило вопрос — в середине июля Соня приняла предложение. Тогда же Эрик писал Д. Астору: «Я собираюсь опять жениться. Я полагаю, все будут в ужасе, но мне это кажется хорошей идеей»^{721}.

Он знал, что делает: Соня обладала прекрасным литературным вкусом, отличной деловой хваткой, умением находить общий язык с издателями и чиновниками, имела много полезных знакомств. Его книги и рукописи оставались в надежных руках.

Став официальной невестой, Соня немедленно занялась организационными делами, взяла на себя переговоры с издательствами и редакциями журналов. Крайне слабый физически, но стремившийся продолжать творческую работу писатель впервые почувствовал пользу от человека, которому мог всецело доверять. Соня действительно была компетентна во всех вопросах, которые ей поручались.

В начале сентября 1949 года Блэр был переведен в больницу Лондонского университетского колледжа, где им занялся доктор Эндрю Морленд, ранее консультировавший докторов, лечивших его в Крэнхеме. Прогнозы Морленда не были лишены оптимизма. Он писал Варбургу, с которым дружил: «Даже при соблюдении покоя я не ожидаю выздоровления, но он вполне может быть в состоянии писать по несколько часов в день… Он может затем дойти до стадии, которую мы называем “хронический больной в хорошем состоянии”, то есть будет способен кое-как работать и по несколько часов заниматься еще какими-то делами»^{722}. Врач отправил Эрика назад в санаторий, но его состояние не улучшалось, и вскоре он снова оказался в палате университетской клиники.

Единственным утешением для Эрика в эти тяжкие недели было то, что теперь его могла регулярно навещать Соня, которая подробно отчитывалась о деловых контактах, предложениях и переговорах. Морленд надеялся, что присутствие любимой женщины окажет благотворное влияние на физическое состояние пациента. Доктор верил в чудодейственную силу горного воздуха и советовал при первых признаках улучшения отправиться в Швейцарские Альпы^{723}. Теперь, когда на текущий счет писателя поступали немалые суммы, финансовое положение позволяло и оплачивать огромные медицинские расходы, и обеспечивать средствами Эврил и Ричарда, и планировать поездку с Соней в Швейцарию.

Тринадцатого октября 1949 года в больничной палате состоялась официальная церемония бракосочетания. Свидетелем со стороны жениха был Дэвид Астор. Невесту сопровождали подруга Джанетта Вулли и ее муж Роберт Ки. Обряд венчания совершил больничный священник. Эрику разрешено было подняться с постели и облачиться в праздничный костюм. Однако покинуть больницу хотя бы на короткое время ему категорически запретили, поэтому Соня со свидетелями отправилась в ресторан отеля «Риц» на праздничный ужин, а ее муж остался на больничной койке. На следующий день Соня принесла ему в память о свадебном обеде ресторанное меню со своим автографом и подписями свидетелей^{724}.

Соня взяла фамилию Блэр, хотя позже, издавая труды покойного супруга, обычно указывала: «Соня Оруэлл».

Жить Эрику оставалось ровно 100 дней. На протяжении всего этого времени Соня, теперь уже в качестве жены, проявляла чрезвычайную активность, занявшись совершенно запущенными делами супруга: отвечала на многочисленные письма, предлагала издательствам его роман и публицистику, начала подготовку к поездке в Швейцарию. «У меня теперь есть человек, который меня любит»^{725}, — повторял Эрик, в немалой степени преувеличивая. Чувства, лежавшие в основе их брака, не были взаимными. Эрик любил Соню, несмотря на ее репутацию. Сам он тоже не был пуританином; как сказала Соня, те, кто утверждает обратное, «видимо, забывают, что пуританин никогда не женился бы на женщине, подобной мне»^{726}.

Соня не сильно изменила образ жизни и манеру поведения, но, став женой известного писателя, могла с полным правом не только представлять его деловые интересы, но и демонстрировать саму себя как неотделимую и даже основную часть образа выдающегося человека. С. Спендер вспоминал, что однажды навестил умирающего Эрика и завел с ним разговор об известном английском писателе начала XX века Дэвиде Лоуренсе. Вдруг в палате появилась Соня и потребовала, чтобы разговор был переведен на другую тему (Лоуренс скончался от туберкулеза). «Потом она заявила, что уходит в гости и сегодня уже не вернется. Оруэлл слабо протестовал, но она от него отмахнулась в своей обычной шумной манере»