Орнамент с черепами - [3]

— Э-э-э, госпожа дикеофора, мы снова к вам.

— Снова?

— Э-э-э, мы вчера к вам заходили, но вы были сильно расстроимшись поведением сынка госпожи Леждены.

— Да, я вчера и вправду немного выпила наливки от бессонницы, — согласилась Эситея, внимательно разглядывая стражей порядка.

— Конечно, конечно, с кем не бывает… Э-э-э, мы второй день ищем опасного преступника. Вы никого не видели?

— Я сегодня весь день была дома. А что за преступник? Высокий или низкий? Здоровый или больной? Сами понимаете, он же не кричит направо и налево, что он преступник. Как выглядит, спрашиваю?

— Понимаете ли, госпожа дикеофора, — понизив голос, сказал капитан стражи, — мы ищем начальника гарнизона Нового города.

Эситея прислонилась к косяку двери и изумленно присвистнула. Такой дурости от сограждан даже она не ожидала.

— Тут с ним наши Отцы не сошлись во мнениях, немножко повздорили. Если он доберется до своих, никому из наших не выжить.

— В моем доме никого нет, — размеренно сказала дикеофора города. — Но вам придется обыскать дом. Если ваши Отцы повздорили с ним до крови, он вполне мог обратиться к дикеофоре за помощью, и я бы тогда его не выдала. Будете заходить?

— Э-э-э, Маурин, помнишь, он вчера у Отцов расспрашивал, кто такие дикеофоры? Придется и вправду заглянуть к вам, госпожа дикеофора, не сочтите за обиду.

— Не сочту.

— Но, кап, артефакт-то не сработал. Она говорила правду, что нет у нее в дом никого.

На лице капитана стражи внезапно отразилось недоверие к возможностям служебного прибора. Стражники колебались.

— Куда-то же он подевался. Мы улицы оцепили, дома обыскали. Ваш дом, госпожа дикеофора, последний.

— Может, он в озере утоп? — с надеждой спросил Маурин. — Дождь. Скользко. А он непривычный к улочкам Древнего города.

— И все же заходите. Не хочу, чтобы мой дом был исключением.

Стражники дружной командой в пять промокших парней осторожно втянулись в ее теплый домик. Эситея по очереди открыла двери в две насквозь просматриваемые комнатки дома. Стражники производили обыск добросовестно. Заглянули в подпол, на печки, за печки, открыли дверцы всех стенных шкафов. Подошли ко входу в приемную, которую Эситея вполне искренне не считала частью своего дома. Даже вход в нее был с другой стороны, по другому адресу, то есть.

Парни вздрогнули, увидев скелет с кривой ухмылкой из-за неровно прицепленной нижней челюсти. Отвели взгляды в сторону. Но там, в стороне, их ждали красочные картины, изображающие человеческие тела совсем без кожи и частично без мышц. Некоторым картинам было лет по сто пятьдесят, или двести, некоторым еще больше. Эситея сняла с вешалки старый плащ и накинула его на скелет, чтобы не смущать стражей порядка. Немного сдвинулась ткань со стола на высоких ножках, выкрашенного белой краской, обнажились смуглые стопы. Хозяйка дома аккуратно вернула ткань на место.

— Извините, у меня рабочая обстановка.

— А чьи косточки, то? — осторожно спросил Маурин. — Плохо, что не в могиле, а?

— Еще матушке моей один человек завещал свое тело в благодарность за помощь сыну. Нужная вещь. Иногда так кости переломаны, что, не взглянув на нормальные, и не сообразишь, как выправлять. О чем вы только думаете, когда их друг другу ломаете?

— А собачку-то за что? — с сентиментальной грустью оглядев песий скелет, спросил Верассин, самый высокий и мускулистый из стражей порядка.

— Собакам тоже кости ломают, и нередко. Мне этот скелетик, не помню, сколько раз помогал. Да и матушке моей тоже.

— Ладненько, мы пошли, госпожа дикеофора, извиняйте, если что не так.

— Через этот выход выйдете, или обратно вернетесь?

— А не мог он с одной улицы на другую через дом госпожи дикеофоры пробежать? — вдохновился новой идеей Маурин. — На центральной улице наших постов нет.

— А ведь и вправду, парни.

— Ничего, что у меня дверь в приемную изнутри заперта?

— Да? Жаль. Ну, ладно. Пошли обратно.

Проводив стражников, заперев за ними дверь, вытерев снова грязные следы в коридоре, Эситея вернулась к спасенному ею пришельцу, захватив с собой подушку из соломы и теплое одеяло. Подойдя к столу, откинула тяжелую ткань. Осторожно размотала наложенные недавно тугие повязки. Снова потекла кровь, но тоненькими струйками, останавливаясь. Незнакомец открыл свои чужеземные синие глаза.

— Кое-что придется зашить. Сейчас обезболивающую мазь в кожу вотру. — Эситея не спеша надела перчатки из тонкой кожи. Ее собственные пальцы не должны были утратить чувствительность.

— Я что, девка нежная? — удивился раненый. — Так зашивайте.

— Зато я девка нежная, — усмехнулась дикеофора. — Без обезболивающего шить не буду.

Незнакомец демонстративно обвел взглядом старинные картины на стенах, натуралистично изображающие людей без кожи и с распоротыми животами, но спорить не стал. Мазь начала действовать, он заметно расслабился. И чего, спрашивается, возражал?

— Как мне вас называть? — спросила лекарка, осторожно вводя иголку под кожу.

— Что вам обо мне рассказали?

— Что вы — начальник гарнизона Нового города, вы не сошлись во взглядах с нашими Отцами, немного повздорили.

Синие глаза потемнели от ярости.

— Ну если считать предательство, нападение впятером на одного, попытку убить, заманив в ловушку, небольшим раздором, то вам, конечно, сказали правду.