Орина дома и в Потусторонье - [9]
Исполнив, что смогла, Каллиста поклонилась публике и, сорвав жидкие аплодисменты, продолжила:
— Я бедная, отцом в утлобе убитая. Но я тоже хоцу подалоцек сестлице сделать, да… Я, хоть убитая, но я добленькая, да! Пускай… пускай она тоже не оцень много повидает зла на земле…
Сана внутри своей Купальщицы вздохнул с облегчением, но мертвушка тут с торжеством договорила:
— И вообще всего… Пускай сестлицу велетёнышко уколет, когда ей семь годоцков исполнится — и она умлёт!
Все дружно ахнули, а Сана, заторопившись, с большим трудом нашел выход из фарфоровой статуэтки, оказавшийся в пятке Купальщицы.
Мертвушка же, отбивая ножками радостную дробь, хвастливо договаривала:
— Вот какой у меня холёсый подалоцек! Вот какая я добленькая девоцка!
Сана же вихрем прилетел к столу, от волнения забыв, что выглядит не человеком, и не подумав: вдруг и эти не увидят его… А главное: не услышат…
Но эти увидели. И услышали.
Сана, заклубившись перед лицом председателя, торопясь, выговорил:
— Прошу слова!
Ефрем Георгиевич быстро кивнул: говори-де.
— Заключительное слово! — воскликнул Сана. — Она не умрет — только три дня будет спать беспробудным сном. Вот мой дар! Я последний сказал! Мое слово последнее! — но, увидев скептические мины на лицах слушателей, понял, что этого мало, чтобы перебить пожелание Каллисты, и упавшим голосом добавил: — Да, и, конечно, все ваши дары пойдут прахом — после семи-то лет… Не станет она ни красавицей, ни скромницей, ни трудолюбием не будет отличаться, ни послушанием, ни отвагой, ни верностью, богата и знаменита тоже не будет… И… родовое упрямство будет налицо…
— Ничего, зато жить будет! — воскликнул Сашка-солдат, подняв голову от протокола ночного заседания.
А Сана — про себя уже — добавил: «Разве только иногда — редко-редко — проблески будут: ведь что-то же должно остаться, какие-то следы дажбы…»
А Каллиста принялась тут плакать, не утирая слезок, которые капали и капали в пустой бокал, взятый мертвушкой со стола.
Мими тоже разревелась — дескать, бедная, бедная девочка, но кого она жалела: живую или мертвую — Сана не понял.
— Хорошо хоть грамотной станет, — пробормотал председатель и вгляделся в Сану: — А ты кто ж таков будешь?
Сана пожал несуществующими плечами: он бы и сам хотел это знать.
— Вроде не из наших, — задумчиво сказала Мими и, сняв с веревки высохший платочек, старательно высморкалась и засунула платок за край лифа.
Но тут скончавшийся от рака вновь подал свой странный инструментальный голос:
— И… и… и она что ж — убивицей станет?! Нет, не надо… Зачем я… Зачем я пожелал… Отказываюсь, ничего не хочу, никаких поблажек мне не надо, заберите назад ваши обещанья-а! — мужик задрал голову кверху и затрубил горлом на одной ноте.
— Да успокойтесь вы, что ж так кричать-то! — подбежала к новичку Мими и, схватив бокал со слезками Каллисты, подала горлопевцу: — Вот, выпейте валерьяночки!
Тот одним глотком замахнул слезную жидкость. А переставшая плакать мертвушка спрашивала:
— А подалоцки тогда кому? Такие холёсые подалки, они — кому?! Пускай тогда они моей лодной сестлёнке достанутся! Я ей пеледаю ваши далы — вот так вот!
— Ну, не все дары-то, — сказал Сашка. — Ведь некоторые из дарщиков к твоей будущей сестрице никакого отношения не имеют…
— Пускай сначала родится, именуется, а там поглядим, — качнул головой Ефрем Георгиевич. Все это время он пристально вглядывался в ракового новичка.
Солдат вновь отвлек его, попросив расписаться под протоколом собрания, председатель поставил свою подпись: косой крест и, сунув тетрадку Сашке, подошел к мужику (который вновь прикрылся горстью), отодвинул ладонь от лица и вдруг воскликнул:
— А ведь я тебя знаю, гусь! Я тебя узнал, чертова ты колода! Ты — зоновский?! Ты… ты… это ты меня ножиком резал… Из-за хлеба… Ты — один из них!
Тихо стало в комнате. И тут кукушка, четвертями отмерявшая время, выскочила из своего часового гнезда и принялась выводить механическое «ку-ку». Все глянули на циферблат… Четыре часа! И в миг их не стало в избе, да и стол опустел от яств: ни шампанского, ни штей, даже хлебные крошки исчезли, да и красная скатерка, собравшись, как скатерть-самобранка, пропала.
Только Сана вихрем вился над остроугольным — с изнаночной вмятиной морды — осколком фарфорового медведя, угодившим в зыбку, где спал младенец; белый осколок, распоровши ткань, засел в рядне и в промежутке лыкового плетенья, возле виска Ирины.
А может, то не медведь был вовсе — а большая медведица…
Глава третья
ЗАТЕСИ
Отец девочки так и не появился, вместо себя прислал бумагу в конверте, с левой стороны прямоугольника был изображен длинноволосый первопечатник Иван Федоров. Письмо, исписанное нервным мелким почерком, Лилька, прочтя, сноровисто сунула в печь. Ходила несколько дней зареванная — даже на работу не пошла, сказавшись больной. А когда бабка Пелагея — которой почтальонка Зоя Маштакова доложила о письме зятя-студента — стала выспрашивать, чего ж зятек понаписал, Лилька твердо отвечала, что Андрей зовет ее в Свердловск; из общежития-де уйду, надоело, мол, оно, комнату снимем, но дочку, дескать, оставь покамесь у матери, поживем для себя…
В новой серии приключений Вани Житного герой со своими друзьями — домовым Шишком, лешачком Березаем и летающей девушкой Златыгоркой — отправляются на Балканы в поисках последней самовилы. Их ждут опасные приключения и путешествия во времени, в результате которых они оказываются на войне, расколовшей бывшую Югославию.
Ваня Житный — сирота, живущий у бабушки–ведуньи, отправляется в очередное путешествие со своими новыми друзьями: таинственной девочкой и лешаком. Путникам предстоит преодолеть опасности, вполне реальные и вполне сказочные. Что страшнее — сказка или быль, неизвестно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена, пожилая женщина, получившая в наследство домик, находит в печи не до конца сгоревшую таинственную книгу и, воспользовавшись рецептом из нее, становится подростком. Жизнь и приключения старушки в теле девочки, – которой приходится заново налаживать отношения с семьей, а также вновь отправляться в школу, причем на ее пути то и дело возникают чудовища, то ли мифические, то ли вполне реальные, – составляют сюжет этой кавказской феерии.
Эта книга — современная сказка про найдёныша Ваню Житного, который отправился вместе со своими спутниками — помощниками домовиком и петухом в далёкое опасное путешествие за волшебным мелом. Он попадает в лес, где живут людоеды, знакомится с лешими, водяными, и в конце концов оказывается в Москве в октябре 1993 года…
Действие романа разворачивается в 1970-е годы. Интрига так или иначе затрагивает судьбы обширной галереи действующих лиц, каждого — со своей загадочной и драматической историей, своими терзаниями, заблуждениями, своими пороками и страстями. Начинаясь как стилизованная история предательства и мести, сюжет преодолевает пороги детективных коллизий и постепенно входит в русло вполне земного, даже натуралистического реализма и, проведя читателя сквозь физические и душевные страдания персонажей, когда уже кажется, что все обречены и выхода нет, вдруг совершает новый поворот.
Разве могла Лиза, обычная девочка-подросток, ожидать такого! Во время прогулки ее младший брат Антон внезапно исчез прямо на глазах. Не найдя разумных объяснений, Лиза предполагает, что Антон попал в радужную страну, о которой рассказывает старинная легенда. Не веря в сказку, но боясь потерять брата, Лиза все же отправляется вслед за ним и оказывается в Семицветье. Здесь не существует обратных дорог: чтобы вернуться домой, нужно пройти через все семь миров и суметь открыть последние, восьмые ворота. Когда детям кажется, что все опасности позади, они становятся жертвами коварного обмана.
Книга «Принц Серебряного моря» продолжает серию увлекательных сказочных повестей о приключениях дельфина Диня и Золотой рыбки в волшебном подводном мире. Героев произведения ждут путешествия в дальние моря, полные секретов, и новые интересные персонажи — загадочный Дельфиор и древний Наутилус. Книга отличается хитроумно закрученным сюжетом. Раскрыть тайну легендарного Летучего маяка, спасти Остров Вымерших Ящеров от нашествия непрошеных гостей, узнать, кто прячется под маской таинственного незнакомца, прокатиться на загадочном Акварибле — это и многое другое предстоит нашим друзьям…
Все книги цикла в одном томе! Давным-давно в волшебном королевстве, созданном могучим колдуном Барсом, у каждого жителя был свой чудесный дар, полученный от Сердца волшебства. А потом волшебство исчезло. С тех пор прошло триста лет, и внезапно история, которая уже стала сказкой, получила продолжение. Героям новой истории – Генри, Эдварду, Розе и многим другим – предстоит вернуть пропавшие дары, разгадать самые сложные загадки, распутать не один клубок интриг, сразиться с кошмарными чудовищами и перехитрить хитрейшего из злодеев.
«Шаг с крыши» – новая повесть-сказка Р. Погодина, герой ее мечтает о подвигах и путем волшебных превращений попадает в разные эпохи и страны. В книгу входят также уже известные читателю «Рассказы о веселых людях и хорошей погоде».Издательство «Детская литература», Ленинград, 1968Рисунки С.Спицина.
Приехав погостить к тете в Ирландию, Нита сталкивается со странным и малопонятным явлением — Наложением Миров. Одинокой Силе, давнему врагу девочки, это на руку. Но юная волшебница и на этот раз не собирается отступать. Ужасной мощи Одинокой Силы могут противостоять магические Сокровища, которыми владели ирландские волшебники. Но тысячелетия сделали свое дело: сейчас эти предметы не обладают той древней силой. И только душа и магические свойства Копья оказались самыми стойкими. Но оно, похоже, утеряно навсегда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)