— типичнейшие творения «ориентализма».
Итак, имеется замкнутый контур, рамка, очерчивающая «истинный Восток». За ее пределами остается край Африканского Рога и Австралия с Новой Зеландией: по существу, анклавы Европы. Однако в самой Европе есть «ориентализированные» области, в которых «чувствуется Восток». Во-первых, Балканы с их православным и мусульманским населением и с историей подчинения османскому владычеству. Во-вторых, южные оконечности Италии и Франции: Сицилия, Сардиния, Корсика, балансирующие на грани принадлежности к Европе, — нечто вроде «Македонии», откуда пришел Александр[467] (на Корсике родился Наполеон). Есть государства, испытавшие на себе восточные влияния (например, Испания). Наконец, существует огромный и страшный Восток Европы — то есть мы.
Мы почему-то не догадываемся, что само выражение «Восточная Европа» звучит для европейского уха неприятно: что означает слово «восточный», мы уже разобрали. Если коротко, «Восточная Европа» есть «порченная Европа», «Европа, ставшая Востоком». Тут уместно вспомнить Толкиена: орки — это изуродованные, «мукой и колдовством» эльфы… Дальше, однако, мы не пойдем, хотя очень хочется. Читайте, скажем, Ларри Нивена, «Изобретая Восточную Европу» — книгу, сравнимую с саидовской: тот же метод, то же качество работы с материалом.
Напоследок. Эдвард Саид ждал издания «Ориентализма» на русском начиная с девяностых годов. Издание почему-то так и не состоялось: несмотря на все потуги и попытки, что-то не шло. «Ориентализм» уже был переведен на украинский, в то время как на русском имелись только парочка эссе и несколько статеек, случайно попавших в интернет. Характерно также полное отсутствие интереса к фигуре и текстам Саида со стороны «интеллектуальной оппозиции». Куда более странные и маргинальные фигуры нашли в России симпатизантов, переводчиков и издателей.
Однако не стоит относиться к изданию Саида как к очередному — и, как всегда, запоздалому — «закрытию пробела» в общем образовании. Возможно, книжка подоспела вовремя: не столько как интересное интеллектуальное упражнение, сколько как образец рассуждения о проблемах, касающихся нас больше, чем нам хотелось бы думать.
Ибо Восток, даже Ближний Восток — далеко еще не самая репрессированная область мира. Есть другие области, о которых Запад предпочитает знать ровно столько, чтобы не хотеть знать о них ничего больше. Есть страны, о которых до сих пор рассказывают средневековые небылицы. Есть народы, исключенные из сферы какой бы-то ни было «политкорректности», даже самой минимальной, которую сумели завоевать себе палестинцы. Есть те, кому не только не позволено говорить о себе, но о которых молчат другие.
К северу от Иерусалима, к востоку от Польши.
Константин Крылов
