Ориан, или Пятый цвет - [44]

Следователь взяла протянутые ей папки, положила на столик и стала просматривать, В них находились различные счета и накладные за работы, выполненные в квартире, занимаемой молодой бирманкой. Переделка каминов, драпировки стен, перестройка трех ванных комнат, подвеска люстр «Веронезе», установка и монтаж видеосистемы…

Ориан остановилась на последней детали.

— Вам где-нибудь встречался зал для просмотра видео?

Полицейский подумал.

— Нет, — ответил он. — Вот разве что та дверь, позади вас…

Ориан обернулась. Подергала ручку узкой и низкой двери — безуспешно: она была заперта.

— Схожу за хозяйкой, она откроет, — предложил полицейский.

— Подождите, я просмотрю все бумаги.

Ориан пролистала папку. Все счета имели отношение к квартире. Просмотрела еще раз и убедилась, что упоминание об этой комнате в ней отсутствовало. Зато она обнаружила написанное от руки письмо, адресованное Октаву Орсони. Письмо было от президента Габона, который благодарил своего дорогого и преданного друга Октава за дни, проведенные в этой квартире. «Никогда у меня в Париже не было такой прекрасной жемчужины», — с радостью сообщал он среди витиеватых формулировок, выражающих его признательность. «Не бирманка ли — жемчужина?» — подумала Ориан. Ответ она нашла ниже: президенту принадлежала не молодая женщина, а триста восемьдесят квадратных метров улицы Помп, за что им была переведена соответствующая сумма на счет «Агев».

— Опечатайте все это, — обратилась Ориан к полицейскому. — А потом займемся видеозалом.

— Будет сделано, мадам следователь, — ответил полицейский, которому, похоже, все это доставляло удовольствие.

Он быстро все опечатал, потом достал отмычку, чтобы открыть черную дверь.

— Насколько я понял, вам не хотелось бы тревожить молодую даму, — подмигнув, произнес он.

— Вы правильно поняли.

Сухой щелчок — и замок открылся. Они переглянулись, В комнате было темно.

— Нужен фонарь, — сказал полицейский, — Оставайтесь здесь, а я спущусь к машине.

Он исчез. Ориан стояла на пороге двери в черное логово. Когда глаза немного привыкли к темноте, она различила чуть более светлую массу диван-кровати, а напротив — на противоположной стене, большой белый экран. На потолке не было ни одного светильника. Она провела рукой по стене за дверью. Стена была обита очень плотным материалом, поглощающим звук.

— Ну и нора! — вполголоса воскликнула Ориан.

— Прямо как у Гинсбурга на улице Верней, — добавил вернувшийся полицейский.

— У Гинсбурга? Вы и у него были?

— Да, и не один раз, — ответил он, немного смущаясь. — Когда я служил в комиссариате VII округа, он иногда приходил к нам пропустить рюмочку-другую. Свойский мужик, знаете ли. Он несколько раз прилично надирался, и мне приходилось провожать его домой. Там тоже все было черным-черно.

Ориан никогда бы и не подумала, что один из ее полицейских мог быть чем-то связан с человеком, у которого кочан капусты вместо головы…

Луч фонаря упал на перламутровую кнопку.

— А вот и выключатель! — обрадовалась она.

Нажала. Никакого результата. Полицейский подошел поближе.

— Не нажимать надо, а поворачивать в этом направлении, вот так… Понятно?

Свет и в самом деле вспыхнул. Переключатель позволял менять мощность освещения, приводя в действие маленькие лампочки, разбросанные по углам комнаты. На потолке был укреплен проектор сложной конструкции, оборудованный тремя стеклянными трубками — синей, зеленой и красной, направленными на белый экран. На полу возвышались стопки кассет; кассеты и диски лежали и на полочках этажерки.

— Потом заберете это все для меня, — сказала Ориан.

Она села на диван. Ни до чего не дотронувшись, она вдруг оказалась в лежачем положении. Ноги по инерции задрались. Диван сам развернулся под ней, превратившись в широкую мягкую кровать. Ориан рассмеялась. Смеялась она впервые после истории с итальянцем.

— Простите, — извинилась она перед полицейским, пытавшимся сложить диван.

— Ничего страшного. Во время работы можно иногда в посмеяться!

Ориан наугад брала кассеты из стопок. Были там фильмы о кунг-фу, несколько порнофильмов… все кассеты были снабжены этикетками с названиями, написанными от руки: «Строительство на Огоуе», «Шельфы Гвинейского залива»… Одна особенно привлекла ее внимание. На этикетке было написано одно слово: «Габир».

— Вы сможете запустить это видео? — спросила она полицейского.

Тот улыбнулся.

— Только не говорите, что Гинсбург… — подначила она.

— Нет, — ответил он, — Но вот мой свояк…

— Все понятно. Можете не рассказывать мне свою жизнь, — оборвала она его.

Послышалось тихое шипение, экран засветился. Полицейский вставил кассету в гнездо и поочередно нажал несколько кнопок. На экране возник экваториальный лес. Голос комментатора пояснил, что в этом дышащем спокойствием районе Бирмы скоро появятся французские АЭС, построенные при содействии Габона.

— При содействии Габона? — повторила Ориан, — Хорошо. Остановите, Забираем все. Думаю даже, что мадемуазель Шан получит удовольствие от допросов в «Финансовой галерее».

По вызову Ориан к дому номер 96 по улице Помп подкатил полицейский фургон, в него погрузили документацию и видеокассеты, найденные в квартире. Ориан выпила чашечку кофе в парадной гостиной. Шан предупредили, что она поедет с ними. Она не возмущалась, не сопротивлялась, а просто ушла переодеться. «Вам известно, что я лишь жиличка в этом доме?» Ориан, не ответив, улыбнулась… У бирманки был вид очаровательной простушки. Интересно, когда она затянула в свою паутину депутата Жилля Бризара, подумала Ориан.