Оренбургский владыка - [117]
Африкан постоял немного в раздумии, поежился от неприятных мыслей, потом подхватил свои вещи, развернулся и вышел из мазанки, плотно прикрыв дверь и подперев ее снаружи толстым, одеревеневшим от времени камышовым обрубком. На берегу он оделся, свистнул своего коня, затем разыскал трех коней, которые никогда уже не понадобятся своим хозяевам, связал их общим поводом и двинулся на запад, в сторону солнца, начавшего краснеть — приближался вечер, а до темноты Африкану надо было определиться с ночлегом.
Еще одна забота не давала покоя Африкану — надо было обязательно понять, как его нашли эти трое? Случайно наткнулись или же двигались за ним по следу от самой крепости? В последнем случае домой, в Оренбург, нет смысла возвращаться, там его очень скоро возьмут тепленьким, и, как повезло сегодня, ему может не повезти. Вместо запада неплохо было бы двинуться в обратную сторону, осесть где-нибудь в Чите или в Благовещенске — незнакомых чужих городах… Воспользоваться чужими документами? Но кто гарантирует, что они не оказались бы фальшивкой или владельца их разыскивают не только в России…
Наконец Бембеев выпрямился в седле, застегнул воротник, сделавшись стройнее и собраннее, шевельнул вечерний воздух плеткой, и конь, разом забоявшись ее, запрядал ушами.
— Не бойся, не трону, — сказал ему Африкан, глянул на крупное красное солнце, уже коснувшееся нижним краем земли, стер с глаз влагу, образовавшуюся внезапно, и повернул коня в противоположную от солнца сторону. — Поехали туда, — произнес он тихо, — домой нам нельзя. Нас там не ждут. Или наоборот — ждут очень даже…
Фигура Африкана, сидевшего на лошади, еще долго была видна, освещенная темным красным солнцем, потом нырнула куда-то вниз, в лощину, в лощину погрузились и трое коней, которых калмык вел за собой в поводу — все, в общем, исчезло: ни Африкана не стало, ни лошадей. Лишь печальный многоголосый звон стелился над степью…
Давыдов предложил Чанышеву использовать Еремея в качестве курьера:
— Нечего ему в коноводах отираться, пусть съездит в Суйдун. Мы его, кстати, проверили…
— Ну и что?
— Ни в чем серьезном не замешан. Иначе ты сам понимаешь… Ему бы давно был кердык. Ты бы сам привел приговор в исполнение. Если бы у тебя дрогнула рука — я бы привел… У меня рука не дрожит.
— Это верно. Но все-таки он не наш человек. Он — человек атамана.
— Тем лучше. Значит, ему веры там больше будет.
— На той стороне, не на этой… — пробормотал Чанышев.
— Ты, Касымхан, гибче будь, гибче… Революция любит гибких людей. Посмотри на Троцкого. Вертится, как угорь на горячей сковородке.
— Ладно, давай используем этого махрового дутовца в качестве курьера, — согласился Чанышев.
— Глядишь, на нашу сторону перетянем…
— Вряд ли.
— Тогда уничтожим. Одновременно с твоим коноводом надо послать своего курьера. Пусть все проверит и доставит нам точные данные.
Еремеев привез от Дутова письмо со следующим текстом:
«Вы спрашиваете новости. Сообщаю: генерал Врангель соединился с крестьянами Махно. Фронт его усиливается ежедневно. Франция, Италия и Америка официально признали генерала Врангеля главой всероссийского правительства, послали помощь: деньги, товары, оружие и 2 пехотных французских дивизии. Англия пока подготавливает общественное мнение против большевиков и на днях ожидается ее выступление. Дон и Кубань соединились с Врангелем. Бухара совместно с Афганистаном выступит на днях против соввласти. Думаю, что шаг за шагом коммуна погибнет, комиссарам грозят все последствия народного гнева. Советую семью Вашу перевезти в Кульджу под видом свидания с родственниками или закупки товаров. Пока все. Поклон Вам и другим, кто против народа не работал. А.Д.»
Прочитав это послание, Давыдов усмехнулся, поскреб щетину на щеках.
— Все-таки атаман больше похож на сочинителя сказок, витающего в «воздусях», чем на боевого генерала, — сказал он. — Я тут провел кое-какую разведку… — Давыдов снова поскреб пальцами жесткую, как проволока, щетину, поморщился с досадой: если заявится какой-нибудь «регистрационный» проверяющий, обязательно намылит шею за неопрятный вид. — И вот что выяснил. Прежде всего китайцы проводят у себя в Кульджинском округе частичную мобилизацию, призывают по восемьсот человек с каждой волости… Как ты думаешь, товарищ Чанышев, что это значит?
— Точно сказать не могу, хотя догадываюсь: Дутов стал опасен китайцам.
— Почти угадал. Но они не боятся Дутова. Дело в другом — китайцы хотят перекрыть атаману отход к ним в Китай, если тот ввяжется с нами в боевые действия и проиграет. А он, судя по всему, обязательно ввяжется — по письму хорошо видно, как он петушится и усиленно готовится к нападению. Китайцы покумекали и решили, что ссорится с нами им совсем не резон. Замечу, Касымхан, мобилизации не подлежат дунгане и тарачинцы [70]. А что это значит? Это значит, что среди дунган и тарачинцев могут быть люди, близкие к Дутову.
— В общем, обстановка накаляется…
— Совершенно верно. Четыре дня назад китайские представители выезжали на границу, обследовали, насколько она надежна. Это тоже показательная штука. И еще. По моим сведениям, атаман ищет подходы к опиуму, хранящемуся у нас на складах и Джаркенте…
Лейтенант Чердынцев прибыл для службы на западной границе Советского Союза 21 июня 1941 года. Конечно же он и представить не мог, что принесёт самая короткая ночь в году и ему лично, и огромной стране, которую Чердынцев поклялся защищать. Отступление с боями, скитания по тылам опьянённого блицкригом врага, постоянное ожидание последней кровопролитной схватки… И наконец – неожиданное, но такое логичное решение – незваных пришельцев нужно бить здесь, на земле, куда тебя забросила военная судьбина. Бить беспощадно, днём и ночью, веря в то, что рано или поздно, но удастся вернуться на ставшую далёкой заставу, служба на которой для него закончилась, так и не успев начаться…
Российским пограничникам, служащим на таджикско-афганской границе в смутные 1990-е годы, становится известно о том, что бандформирования готовятся напасть сразу на несколько застав. Для российской армии наступили не самые лучшие времена, поэтому надеяться пограничникам приходится лишь на собственные силы…Новые произведения известного писателя Валерия Поволяева, как всегда, держат читателя в напряжении до самой последней страницы.
У крестьянского сына Василия Егорова, приехавшего в Москву в начале XX века, и его жены Солоши было одиннадцать детей. Остались только три дочери, старшая из которых родилась в 1917 году. О судьбах этих трех красавиц – москвичек и рассказывает новый роман известного мастера отечественной остросюжетной прозы Валерия Поволяева. В книгу также включена повесть «Утром пришел садовник», которая издается впервые.
В романе «Лесная крепость» читатель вновь встретится с уже полюбившимися ему героями книги Валерия Поволяева «Лесные солдаты» – с бойцами Красной Армии, ставшими волей судьбы партизанами, и патриотами-подпольщиками. Их ждут тяжёлые бои, гибель друзей и близких, но они верят в то, что враг будет разбит и Победа непременно придёт. В книгу также включены повести, в которых признанный мастер отечественной остросюжетной литературы рассказывает о людях, с которыми ему довелось встретиться в Афганистане, – на войне, которая долго ещё будет отзываться болью в сердцах многих и многих россиян.
Известный писатель-историк Валерий Поволяев в своём романе «Царский угодник» обращается к феномену Распутина, человека, сыгравшего роковую роль в падении царского трона.
1921 год. Неспокойно на советско-финской границе, то и дело пытаются прорваться через нее то контрабандисты, то отряды контрреволюционеров. Да и в Северной столице под руководством профессора Таганцева возникает «Петроградская боевая организация». В нее входят разные люди – от домохозяек до поэтов, вот только цель у них одна – свержение советской власти. Стоит ли удивляться, что жизнь пограничника Костюрина, боцмана Тамаева, царского подполковника Шведова, чекиста Крестова и многих других людей уподобляется знаменитой «русской рулетке»?…
В основе хроники «Два года из жизни Андрея Ромашова» лежат действительные события, происходившие в городе Симбирске (теперь Ульяновск) в трудные первые годы становления Советской власти и гражданской войны. Один из авторов повести — непосредственный очевидец и участник этих событий.
Исторический роман Акакия Белиашвили "Бесики" отражает одну из самых трагических эпох истории Грузии — вторую половину XVIII века. Грузинский народ, обессиленный кровопролитными войнами с персидскими и турецкими захватчиками, нашёл единственную возможность спасти национальное существование в дружбе с Россией.
Рассказ о белорусском атеисте XVII столетия Казимире Лыщинском, казненном католической инквизицией.
Отряд красноармейцев объезжает ближайшие от Знаменки села, вылавливая участников белогвардейского мятежа. Случайно попавшая в руки командира отряда Головина записка, указывает место, где скрывается Степан Золотарев, известный своей жестокостью главарь белых…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.