Орёл умирает на лету - [10]

«Откуда бы взяться третьему? Впрочем, прошла ночь, — подумал он, — а мне просто лень повернуться. Легли спать двое, и вот нате вам, стало трое».

— Протри глаза.

Любопытство взяло верх. Пальцами расчесывая всклокоченные волосы, Саша небрежно приподнялся, будто не из-за третьего, а просто так.

Видит, однако, Директор не обманул. Собственно, зачем ему напрашиваться на Сашины кулаки?

Третья койка, в самом деле, была занята. На ней разлегся чернявый паренек, не то грек, не то цыган. Ноги положил по-барски на спинку кровати, а длинные руки сложил на животе. Сам уставился в потолок, словно там интересную картину увидал.

Саша не любит набиваться в друзья. Он не таковский парень. Но все же спросил:

— Эй ты, когда появился?

Чернявый даже не моргнул глазом.

— Глухой, что ли?

Тот лишь причмокнул языком. И то лениво, почти невнятно. Будто новичок говорил ему, Сашке Матросову: «Слышать-то слышу, но что-то не хочется с тобою лясы точить. Ну вас всех к дьяволу!»

Если бы чернявый хоть малую толику вел себя как положено, Саша плюнул бы на него с седьмого этажа. А тут задело: только подумать, даже отозваться не хочет. Чернявый заинтересовал его. Что за кум королю в карантин попал?

Шаря взглядом вдоль длинного тела, Саша подумал: может, растолковать ему, что невежд он не уважает? Так, глядишь, сразу заговорит...

«Впрочем, — с досадой подумал он, — мы еще прибегнем к этому средству. А пока разные вопросики попробуем задать... Он тоже первый день в неволе. А когда ты взаперти, то всегда мечтаешь о воле. Это натурально. Может, про это заговорит? Вдруг клюнет?»

— Кому как, — осторожно начал он, подмигнув Директору. — Одним карантин вроде бы по душе, а мне вот нет. Поперек горла стоит. Хоть куда податься бы.

— Зачем?

«Видать, намерен поваландаться», — усмехнулся Саша.

— Как зачем? — переспросил Саша. — Я понимаю, нас не будут спрашивать, куда деть. Но все же... Хоть бы работать куда пристроили.

— Зачем?

Матросов даже не поверил своим ушам. «Неужели, — хотелось спросить, — ты не можешь языком разок-другой поворочать?»

— Если бы от меня зависело, я бы знал, куда держать свой компас. Подался бы до ближайшего моря-океана.

— Зачем?

Саша судорожно глотнул воздух, до такой степени руки зачесались.

— Ну, понимаешь ли, тяга у меня такая. Вроде призвания, что ли. А потом, глядишь, и в капитаны бы пробился...

— Зачем?

«У-у, зараза!» —вздохнул Саша.

— Поплавать хочется и потом побывать в разных странах.

— Зачем?

Саша стал ерошить свои вихры.

— Взглянуть хотя бы краешком глаза, как другие живут-обитают.

— Зачем?

Того и гляди он сорвется.

— Лучше или хуже нас... Я же не только о себе думаю, но и о других. Я бы, например, и тебя мог взять на свой корабль.

— Зачем?

Пришлось до боли стиснуть челюсти, чтобы не сорваться.

— Конечно, не в качестве пассажира. На первое время можно будет устроить мичманом.

— Зачем?

Что-то надломилось в Саше: «Хоть бы спорил или наплел бы с три короба...»

— Не хочешь мичманом, не надо. Так и быть, назначу боцманом. Не сразу, конечно. Боцман — это первая должность после капитана.

— Зачем?

Соскочив с кровати, он расправил плечи.

— Вот дам по морде, сразу узнаешь зачем...

Чернявый осклабился и по-смешному всплеснул руками:

— Ты спрашиваешь, чего я хочу? Я могу ответить. Я собираюсь прожить сто тридцать лет.

Саша расхохотался. Директор тоже, хотя и с опаской, но за живот схватился.

— Ну и ну, рассмешил.

Чернявый как ни в чем не бывало продолжал:

— Смейтесь, смейтесь. Я ведь на научной основе хочу прожить, а не просто так... Если хотите знать, мой родитель мировой. Про него можно еще сказать: мировой академик.

Саша не стал хвастаться родителями. Чего скажешь, если их в живых нет? Однако позавидовал чернявому: повезло парнишке. Не каждому в этой жизни удается так здорово устроиться, стать сыном академика.

— Он у меня над самой главной проблемой голову ломает: как продлить человеческую жизнь. Таких академиков на всю планету всего три штуки: один в Америке, один в Румынии и третий — мой батька. У него я выведал самый главный секрет: это больше кислородом надо питаться. Глотай его, если хочешь целый век прожить. Кислород, конечно, погуще в горах бывает. Потому кавказские пастухи больше всех и живут.

— Но ведь не все люди могут жить в горах? — насторожился Директор.

— Сообразительный, — похвалил его чернявый. — Все люди не могут жить в горах или стать пастухами. Что остается делать простому человеку? Остается одно: меньше расходовать кислорода. А как, спрашиваю вас, меньше?

Чернявый сделал предостерегающее движение, словно говоря: «не торопись ерунду молоть».

— Очень деликатно... Чем меньше делаешь движений, тем больше в тебе кислорода остается. Потому я и лежу, никаких себе движений не позволяю.

Саша понял: лгал чернявый самым наглым образом. Саше даже нравилось, как складно тот врет.

— Я так рассчитал: дотянуть до ста тридцати лет. Натурально. Если даже из них отсижу тридцать, и то на вольную волю достанется сто лет.

Словоохотливый парень Саше понравился. Поэтому он спросил:

— Как тебя?

— Дмитрий.

— Вот что, Митя, ты станешь у нас Кислородом.

Кислород не стал протестовать. Сделав самый неопределенный жест, снова принялся разглядывать потолок.