Орел смотрит на солнце - [90]

Казалось бы, ничего нового в фабуле нет, подобные ситуации, — они очень жизненны — встречались в литературе и до Ценского. Но вот удивительно: прошло 45 лет с тех пор, когда была написана «Валя», и вдруг потомки Дивеева, люди другого, свободного мира, однажды, выйдя из кинотеатра, где демонстрировался фильм «Весна на Заречной улице», хором и в одиночку, вслух и про себя пели:

Зачем, зачем на белом свете

Есть безответная любовь?

Строки эти, столь же простые, сколь и великие, написал Алексей Фатьянов, человек русской души, поэт трудной судьбы, ушедший из жизни безвременно.

Потомки Дивеева повторяют вопрос: зачем на этом свете есть безответная любовь?

Глубоко по-своему пишет о любви Ценский. Печать вечного лежит на всей поэме. Неторопливо развиваются события — перед читателем проходят картины жизни народной, люди — разные, не похожие друг на друга. Вот он — инженер Дивеев. Одинокий, надломленный. Умерла жена, умер сын. А кругом него мир какой-то душный, тесный, где человеку нечем дышать.

«А за стойкой сидела неимоверной толщины старуха, жирно глядела, сложив обрубки-руки на пышном животе, сидела мирно, думала, что ли, о чем? О чем она могла думать?.. Пахло красным перцем. За окном шел игольчатый льдистый мелкий снег, очень холодный на вид, потому что кутался от него зябко в башлык чугунный городовой на посту; споро дул ветер со взморья, и качалась, как маятник, скрипучая вывеска: «Нумерую книги, лакирую картины» («Валя»).

Тесная, ненужная, давящая человека жизнь, обреченная на гибель. Прав был Горький, говоря, что Ценский поет отходную старой России. Именно с «отходной» он и начал свою эпопею о преображении России из тюрьму народов в Страну Советов, государство свободных и счастливых людей. С этой точки зрения «Валя» — естественный запев большой песни. В «Вале» еще нет ни Алексея Фомича Сыромолотова, ни Николая Ивановича Ливенцева, ни Александра Петровича Матийцева-Даутова. Они будут потом — в самой песне, а в «запеве» лишь появляются люди, обреченные на гибель.

Гораздо раньше, в канун первой русской революции, еще в рассказах, в повести «Сад» Ценский заявил громогласно, что так дальше жить нельзя. А в канун первой мировой войны он понял, что преображение России началось. Он понял это, внимательно присматриваясь к людям и их делам. Он определил, что часть людей, внешне еще сильных и деятельных, обречена на гибель. И среди великого множества обреченных — царь и придворная челядь, генералы и министры, помещики и фабриканты — писатель выделяет и наиболее выпукло обрисовывает несколько фигур. Это пристав Дерябин — «становой хребет» русского самодержавия, Федор Макухин, делец типа Антона Антоныча из «Движений», но делец «новой формации»; потом Полезное, тоже из породы макухиных, но мало похожий на Макухина и по характеру, и по поступкам, и по взглядам на события. Наконец капитан Коняев, о котором вкратце уже говорилось, и инженер Дивеев.

Судьба дерябиных тесно связана с судьбой самодержавия: они его детище, его рыцари, убежденные монархисты и иными себя не мыслят. Поэтому естественно, что крушение монархии означает их собственное крушение. Любая реформа общественной жизни, тем более революция, вызывает в них животную ненависть. Они ограниченны, тупы и жестоки; по своему духу это маленькие игрушечные, «самодержцы», для которых идеальный порядок общества, жизни нации — порядок казармы, а закон — военный устав.

Другое дело — макухины и полезновы. Они совсем недавно выскочили «из грязи да в князи». Им, пожалуй, все равно, что монархия, что буржуазная республика: важно, чтобы не была ограничена их «свобода предпринимательства», а точнее — свобода наживы путем экономического грабежа и разбоя. Они создают свой капитал, который растет не по дням, а по часам. Особенно нажились они на военных поставках. Подлоги, спекуляции, подкупы — все виды жульничества пускались ими в ход, только бы побольше накопить. Они знают силу денег в своем мире. Все можно купить за деньги: не только особняки и дворцы — красивых женщин, генералов, министров! Все продается в этом мире.

Правда, обстоятельства сложились не в их пользу: мир их оказался обреченным на слом. Генералов и министров купить они еще не успели: не смогли сколотить необходимого капитала. Федор Макухин в своем предпринимательстве сделал лишь первые шаги. У него хватило капитала, чтобы купить себе дом и красивую женщину, дсчь полковника Наталью Львовну. Торгашеская карьера его неожиданно оборвалась: призвали служить «царю и отечеству» и «нижним чином» отправили на фронт. Это Федору не нравится. Плевать он хотел и на отечество, и на царя, и вообще на весь мир. Для него в жизни ничего не существует, кроме золотого мешка и самого себя.

Разные морально-этические категории — все эти «честь», «совесть», «долг» для него ровным счетом пустые звуки. Спасая шкуру свою, он бежит с фронта и прячется в собственном доме. У него одна забота — выжить, уцелеть во что бы то ни стало. Он, далекий от всякой политики, не знает, что в то время, когда он скрывается в собственном доме в провинциальном приморском городке, на огромном фронте и в Петрограде революционный народ вершит над ним суд. И приговор для Макухина будет беспощадный.