Орел смотрит на солнце - [92]

Умный человек, Матийцев понимает, что невольно он и сам становится соучастником преступлений врагов русского народа — «отечественных» и иностранных капиталистов, что своим трудом он помогает им обогащаться, грабить Россию. «…А кому приношу пользу я? Работая под землей, — под русской землей! — я приношу пользу только каким-то бельгийцам, — увеличиваю их доходы», — говорит о себе Матийцев. Он не может мириться со своим положением; быть в одном стане с врагами народа, с хищниками-капиталистами он не желает и потому с лихорадочной настойчивостью ищет свое место в жизни, хочет найти какое-то «среднее» место — между хозяином и рабочим. Но такого места нет и быть не может. Нет «нейтрального» пути в жизни. Есть лишь видимость «третьего пути», иллюзия. А Матийцев не желает иллюзий.

Матийцев, как Макухин и Полезное, как прапорщик Ливенцев, — выходец из класса неимущих. Но он не похож на Макухина и Полезнова, он не стяжатель и не делец. Он Человек. Он понимает, что так дальше жить нельзя. Но где выход?

Молодой инженер не видит выхода. Он не знает, чем и как помочь обездоленным людям, не сразу приходит к мысли, что жизнь можно и нужно переделать. И он решает, что лучше покончить с собой, чем быть соучастником преступной шайки империалистов. Но от самоубийства его спасает шахтер Божок. Доведенный до отчаяния издевательством и нуждой, шахтер пробирается в квартиру Матийцева, чтобы убить инженера. Божок считает, что в его нечеловеческой судьбе повинен именно инженер Матийцев — его непосредственный начальник. И вот он решает с ним разделаться. Но Божок не убил, а только ранил Матийцева, помешал, таким образом, самоубийству.

Божок — перед судом; шахтеру грозит каторга или смертная казнь за покушение на инженера. Потерпевший должен был выступить в суде с обвинениями против того., кто покушался на его жизнь. Но что это?.. Удар по голове словно преобразил инженера, он будто переродился. Он понял многое из того, чего не понимал ранее. Потому и речь его в суде ошеломила всех:

«Шахтеры, русские безграмотные, бесправные люди! Они то каторжно работают, то скотски пьют, то совершают уголовные преступления, за которые их судят… Они работают до упаду и живут в неотмывной грязи, чтобы неслыханно богатели какие-то иностранцы, а я, инженер, тоже русский, а не иностранец, учился, оказывается, только для того, чтобы помогать наживаться на русской земле иностранцам, а своей родине приносить явный вред!.. После несчастного случая в шахте, которой ведаю я, я и пришел к мысли, что я ни больше, ни меньше как подлец и что мне поэтому надо самого себя истребить, как подлеца!»

Неожиданно для судей и для шахтовладельцев Матийцев произносит страстную речь в защиту рабочих, выступает гневным обвинителем и обличителем класса эксплуататоров. Если для самого Матийцева речь его кажется неожиданной, то читатель этого не ощущает. Мы видим, что она подготовлена ходом событий, становлением мировоззрения Матийцева.

Речь Матийцева в суде по своей политической окраске, по страстности и художественной логике сродни речи горьковского Павла Власова. «Я назвал труд шахтера каторжным, — говорит Матийцев, — беру это мягкое слово назад, — он гораздо тяжелее и хуже труда каторжников, так как на каторге есть начальство, которое все-таки заботится хотя бы о том, чтобы они не нуждались в воде, а почему об этом не желают позаботиться владельцы наших шахт? Почему шахтеры должны спать по десять человек на полу хибарки вповалку и занимать собою весь пол так. что даже и кошке окотиться негде?»

Суд явился для Матийцева вторым рождением.

Выход подсказан частным случаем, в котором, в сущности, заключена закономерность, ибо подобных случаев в жизни матийцевых тысячи. После суда он уже не ищет «третьего» пути, — он знает, что его путь вместе с народом, с обездоленными рабочими, путь борьбы за новый мир. Он вышел из зала суда и тут же встретил юного революционера-подпольщика Колю Худолея — сына доброго человека, «святого доктора», посвятившего жизнь бескорыстному служению народу.

Коля Худолей помогает Матийцеву правильно оценить происшедшее. «А кто городишко этот построил? А кто железную дорогу к нему провел? — спрашивает Худолей Матийцева и сам отвечает: — Все они же, рабочие, — первые люди на земле, — двигатели всей жизни, — вот кто! И вы подчеркнули это на суде… Вот, думаю, как инженера этого по-голове хлопнуло, и он воскрес, так и всю Россию нашу не иначе, как очень скоро хлопнет, — именно по голове хлопнет, и главное, скоро, вот в чем радость моя была!..»

«— И кто же все-таки хлопнет?

— Как, «кто хлопнет»! Мы с вами и хлопнем, — вот кто!»

Коля Худолей и указал Матийцеву верный путь в жизнь — путь революционера-подпольщика. Он же ему и новую партийную фамилию дал: Даутов. Связав свою судьбу с народом и революцией, инженер Матийцев-Даутов обрел счастье и радость жизни в борьбе. Он прошел славный путь большевика-подпольщика, «преобразился» сам, преображая Россию, и читатель встретился с ним потом в романе «Искать, всегда искать!» и в повести «Свидание». Это ему, Матийцеву-Даутову, принадлежат проникновенные слова: «Человек еще не начинался на земле, — вот что надо, сказать! Это мы, мы начнем на земле новый исторический период — период человека!»