Орел смотрит на солнце - [88]

Ношу тяжелую дали.

Ношу он тотчас же скинул,

Точно его оскорбили;

Где-то бесследно он сгинул,

Да и о нем позабыли.

В своей пейзажной лирике Сергей Николаевич остается певцом Крыма, который он искренне любил всю жизнь. Недаром же он писал в канун своего 80-летия:

Полвека море вижу я

И каждый день я вижу горы,

И, речи их в себе тая,

Веду я с ними разговоры.

Здесь, на границе двух стихий,

Какое вечное движение,

И звуков, рвущихся в стихи,

И мыслей бурное цветенье.

И в то же время здесь отстой

Всего, что пережито мною,

Такой насыщенно-густой,

Как воздух раннею весною.

Я здесь ношусь, а не бреду,

Свою я черпаю здесь силу,

И если я куда уйду

Отсюда, — только лишь в могилу!

(«Граница стихий»)

Когда Сергею Николаевичу случалось выезжать в Москву или в какой-нибудь другой город, он тосковал по Крыму. Так бывало с ним и до войны. А после войны привязанность к Крыму сказывалась еще острей. В марте 1946 года Ценские приезжали в Москву. Не мог Сергей Николаевич долго быть в столице: спешил на юг, напоминая Христине Михайловне то и дело:

— Там же сейчас весна, солнце, цветы!

И как только вернулся в Алушту, в первую же ночь написал стихотворение «Дома»:

Я дома, я дома, я дома вновь,

И горы со мной говорят,

И мне показало свой новый наряд

Море, — моя любовь!

Золотом крокусов склоны цветут

Там, и вон там, и тут!

Не колыхнется морская волна:

Блеск, синева, тишина!

Мир предо мною высок и широк,

Вечности поступь легка.

Гладит мне волосы, как ветерок,

Чья-то родная рука.

Нотной бумаги мне больше готовь!

Тихо поют, слышу я,

Горы, — мои великаны друзья,

Море, — моя любовь!

Море и горы своими картинами вечного и грандиозного давали ему вдохновение, силы, щедрые краски, а в дни неудач успокаивали.

На свет, на солнце, на простор

Иди, когда в тисках у горя, —

И высоте учись у гор,

А широте учись у моря.

Ты позабудешь с жизнью споры,

Благословляя бытие,

Когда поймешь, что море, горы

Лишь продолжение твое.

Лучшие стихи Сергеева-Ценского написаны в пушкинско-некрасовских традициях. В таких стихах присутствует человек, потому что судьба человека всегда была, есть и будет главной заботой писателя.

ЖУРАВЛИ

Журавли летят над Черным морем, —

Крик весны уносят в бесконечье…

Эх, нельзя ли вас навьючить горем, —

Унесли бы горе человечье!

Заклубилось горе за морями,

Выползая из тугой кошницы,

Не цветет там небо янтарями,

А висят пожаров багряницы.

Лили кровь, да не залили кровью;

Слезы льют, да не зальют слезами;

Горе видит, — не ведет и бровью,

А в крови-слезах все тонут сами.

Журавли — апреля колокольцы!

Вы там были, — сверху вам виднее, —

Где сплелось людское горе в кольца,

Где оно теперь всего чернее.

Что ни день летите косяками…

Изорвали б в клочья злое горе,

Пронесли б его под облаками

Да с размаху бросили бы в море!

Двадцать лет минуло с тех пор, как написано это стихотворение, но и сегодня оно кажется современным и актуальным.

Сергей Николаевич пользуется атрибутами так называемого классического русского стиха, не боясь быть «старомодным». Не гонится он за необыкновенной рифмой. Для него главное — мысль стиха. Без большой, глубокой мысли нет поэзии, а есть стихоплетство, этакий словесный флирт, говорил Ценский.

Надо полагать, что когда-нибудь лучшие страницы из «Дневника поэта», а также стихи 30-х годов Сергея Николаевича Сергеева-Ценского станут достоянием широких читательских кругов.

Говорят, нет худа без добра, но все-таки это худо для нашей литературы, что в течение почти пяти лет крупнейший советский прозаик расходовал силы и талант не по прямому назначению, забросив работу над большими произведениями прозы.

И, конечно, отрадно, что в 1950 году Сергей Николаевич возобновил прерванную работу над эпопеей «Преображение России». Летом 1952 года он записал в «Дневнике поэта»:

Ничего… Не все ж одни удачи…

Слишком жизнь тогда легка была бы.

Не к лицу нам жалобы да плачи:

Не настолько мы с тобою слабы!

Погрустим слегка, да перестанем.

Жить, так жить… Печалиться успеем.

Подтянувшись, соколами глянем,

Да работу новую затеем!

(«Неудача»)

«Новая работа» в то время шла полным ходом. Сергей Николаевич писал вторую часть «Пристава Дерябина» и вторую часть «Преображения человека» — «Суд». Почти одновременно он работал над романом «Утренний взрыв», первая половина которого печаталась в журнале «Октябрь» в 1955 году. Публикование его совпало с 80-летием со дня рождения С. Н. Сергеева-Ценского, широко отмеченным советской общественностью. Правительство наградило писателя орденом Ленина. Военные моряки преподнесли ему в дар адмиральский кортик. А Сергей Николаевич «и в восемьдесят лет остался телом прям и юн душою». Он по-прежнему продолжал работать над «Преображением России», рассчитывая закончить эпопею к своему 85-летию.

Глава пятнадцатая «Преображение России». — Обреченные на гибель. Преображение человека

За шестьдесят лет творчества Сергеев-Ценский написал во всех жанрах свыше пятисот авторских листов художественных произведений. Лучшие силы отданы созданию эпопеи «Преображение России». Это монументальное здание строилось на протяжении сорока шести лет. Замысел писателя был столь велик, что даже восьмидесятилетней жизни крепкого духом и телом зодчего не хватило на его окончательное завершение. Подобных сооружений найдется не много в русской, да и вообще в мировой литературе.