Орел смотрит на солнце - [49]

Человек удивительной работоспособности, он и работал постоянно; он отдыхал с карандашом и толстой тетрадью в руках. И пока, «отдыхая», писал «Около моря», «Ближнего» и «Недра», созревал сюжет второй книги эпопеи. Нужно было показать в самых глубинах те общественные силы нации, которым судьба поручила преобразить Россию. Пожалуй, больше интуитивно, чем сознательно, чутким сердцем художника Сергеев-Ценский угадывал эти силы в рабочем классе. Потому-то и его чуть ли не первый рассказ — «Колокольчик» — написан о рабочих. Именно жизни рабочего класса он решает посвятить вторую книгу эпопеи. И не случайно выбор падал на шахтеров, труд которых был наиболее тяжким, людей, которые подвергались самой жестокой, нечеловеческой эксплуатации. В памяти писателя продолжал жить, шлифовался, открывая все новые грани свои, эпизод, услышанный в вагоне по дороге в Сибирь: о том, как горный инженер решил застрелиться, да не успел, потому что был злонамеренно убит подчиненным ему рабочим-горняком.

Возникало много вопросов, в догадках были ответы: почему инженер решил застрелиться? (От хорошей жизни такого не бывает.) Почему и за что убил его рабочий?..

Крестьяне убивали помещиков-тиранов — подобных фактов у писателя было достаточно. Он знал, что рабочие могли утопить в омуте колокольчик, сломать машину, выругать мастера, реже — поднять руку на хозяина фабрики. Причина одна и та же: «лопнуло терпение», естественная реакция на произвол, беззаконие и насилие. Но в данном случае, по словам рассказчика, убитый инженер не был тираном, а, напротив, был человеком справедливым.

Так в чем же дело?.. А что, если рабочий не убивает, а только ранит инженера, спасая ему, таким образом, совершенно случайно жизнь? Из такой завязки можно развернуть острый сюжет. Но для этого надо хорошо знать жизнь шахтеров: и рядовых рабочих, и инженеров, и хозяев шахт. Бывать же на шахтах и рудниках до сих пор писателю не приходилось.

Зимой 1913 года, пока шло обдумывание темы романа, в Алуште Сергей Николаевич написал повесть «Лерик», а ближе к весне решил поехать на шахты, посмотреть жизнь и труд шахтеров. Словом, писатель решил пожить среди своих будущих героев. Несколько раньше он купил специальные книги по горному делу и добросовестно изучил их.

Донбасс от Крыма недалеко, и Сергей Николаевич поехал сначала в Макеевку. Прямо с вокзала, полный творческого энтузиазма и самых радужных надежд, он направился в шахтоуправление. Вошел в кабинет управляющего, представился, рассказал коротко о цели своего визита, о том, что он хотел бы спуститься в шахту, посмотреть, и вдруг в ответ услышал категорическое:

— Нельзя!.. Не можем разрешить.

Он еще не верил своим ушам, думал, что произошло какое-то недоразумение, что его не поняли.

— Нельзя? — удивленно протянул Сергей Николаевич. — А, собственно, почему? По какой причине?

— Такой порядок, — был холодный ответ.

— Кем он установлен, скажите, пожалуйста, кто может его нарушить или изменить, этот по-ря-док? — настаивал писатель.

— Только компания.

— А где можно видеть эту самую компанию?

— В Бельгии, господин писатель, и во Франции. Владельцы шахт — иностранные компании. Здесь Париж и Брюссель устанавливают законы.

Это было для Ценского как гром в январе. По тону управляющего он понял: спорить и шуметь бесполезно, здесь свои порядки и законы, вернее — никаких законов и порядков нет, а есть произвол хозяев.

Расстроенный и несколько растерянный вышел он на улицу, соображая, как ему быть: куда теперь податься и что делать? Неожиданно услыхал:

— Сергей Николаевич!.. Вы что это к нам? По какому случаю?

Навстречу шел знакомый еще по Глуховскому институту учитель. Сергей Николаевич рассказал о своей неудаче.

— Э-э-э, наивный вы человек, Сергей Николаевич. Это ж тюрьма, подземный затвор, — заговорил учитель. — Они, эти бельгийцы, пуще всего оберегают тайны своих подземных «дворцов» от глаза общественности. Там же такое творится — мороз по коже… А вы еще небось сказали, что писать будете?

— Ну, не совсем так прямо, — отвечал Сергей Николаевич.

— Да разве они не понимают! Писатель хочет посмотреть труд этих несчастных. Зачем? Ради праздного любопытства? Конечно, писать будет. А если правду всю описать, как она есть, так бумага не выдержит… крови и слез.

Молча, оглушенно слушал Сергеев-Ценский и потом спросил:

— Что же мне делать? Я должен, обязан видеть этот подземный ад.

— Попробую помочь вам. Тут у меня приятель инженером работает на шахте, я вас познакомлю, а он, думаю, сможет вам устроить свидание с добровольными каторжанами.

Инженер был молодой славный малый из русских. Оказалось, что он читал кое-что Сергеева-Ценского и рад познакомиться с писателем. С большим трудом выхлопотал он разрешение Сергееву-Ценскому побывать только один день на шахте «Наклонная Софья».

О том, какое впечатление произвел на писателя труд шахтеров на донбасских шахтах, принадлежавших в то время иностранным компаниям, Сергеев-Ценский написал в романе «Наклонная Елена». Сергей Николаевич был на шахте всего несколько часов, но зоркий глаз его сумел увидеть, а память зафиксировать типичные картины каторжного подземного труда.