Орел смотрит на солнце - [19]

Вскоре тоска и мрачные раздумья начали осаждать писателя. Слишком тяжелой и беспросветной была вокруг жизнь, и никаких перспектив на ее улучшение в этой глуши Ценский не видел. Очевидно, его душевное состояние наложило отпечаток и на рассказы, написанные здесь, исключая разве «Поляну», вещь солнечную, музыкальную и какую-то целомудренно-прозрачную.

Однажды хозяин завел с учителем разговор, который казался естественным и обыкновенным: о скуке.

— Скучно вам, любезный, а? Признайтесь, скучно? — говорил он Сергею Николаевичу и плутовато улыбался. — Молодому человеку в одиночестве всегда скучно. Что в городе, что в деревне, а без семейства — все одно скучно. Волком завоешь без жены. Пора, любезный, время подумать… самое время для свадьбы.

— Невесты нет, — шутя ответил Сергей Николаевич.

— Хорошей нет — это правда, хорошие не валяются, нет, — согласился хозяин. — А и то, если поискать… А тебе справную бабу надо, с капиталом. Чтобы вот дома, на усадьбе — сиди и пиши свои стишки там, рассказы, сочиняй и не думай о брюхе. Все у тебя есть готовое — капитал. На всю жизнь. А то захотел — в Петербург, в Москву поехал, там живи, гуляй, а капитал, он здесь, исправно, честь по чести. Только с головой надо жениться, а не абы як.

— Ну, это уж само собой: на богатой купчихе или на генеральше-вдовушке, — отшучивался Сергей Николаевич.

— Ни, боже избави! Такому красавцу, да чтоб на вдове! Да мне б твои кудри, твою голову, красоту твою, я б… я б такую взял! Ого-го-го!.. В шестнадцать лет и с приданым… Только в шестнадцать лет, чтоб сам воспитал ее, как тебе надо.

Разговоры эти забавляли: Сергей Николаевич о женитьбе пока что не думал; надо было прочно стать на ноги, определиться в жизни. Да и не встречалось до сих пор на его пути человека, который мог бы завладеть его чувствами.

Вскоре, как-то вроде невзначай, Франц Францевич сообщил учителю, что к ним в имение едет погостить его старый друг из Чехии — человек богатый, культурный, достойный всякого уважения. Притом едет не один, а с красавицей дочерью, шестнадцатилетней невестой с приданым в 10 тысяч рублей.

Дочь хозяйского друга оказалась пухленькой белолицей девочкой с круглыми пустыми глазами, которые уже умели кокетливо улыбаться молодым людям, с пухленькими ручками, которые еще ничего не умели делать, и с модной прической, которая должна была ошеломлять мужчин. и вызывать зависть у дам. Она была не прочь «пофилософствовать» о «высоких» материях.

В честь гостей Франц Францевич устроил грандиозный банкет, на который пригласил весь цвет местного общества. На правах гостя на банкете присутствовал и писатель — не учитель, а писатель — Сергеев-Ценский. Со стороны хозяина и его приезжего друга, а также дочери друга Сергею Николаевичу уделялось непомерно много внимания. Это заметили в первую очередь «дамы света», видел это и Ценский. К нему приставали с просьбами почитать стихи. Он всячески отговаривался.

— Господа, я уже четырнадцать лет, как не пишу стихи, — говорил Сергей Николаевич. — А презренную прозу здесь читать непристойно, тем более что моя проза скучная.

И все же пришлось уступить настойчивым просьбам: он прочитал одно стихотворение из книжки «Думы и грезы». А затем, злой на всех и на себя самого, ушел в свою комнату, ни с кем не простясь, и начал писать рассказ «Маска».

На другой день Франц Францевич пожурил учителя за вчерашнее «исчезновение» и тотчас приступил к сватовству. Делал он это без излишних церемоний — точно так, как покупал лес и продавал скот. Это уже не смешило Сергеева-Ценского, а вызывало гнев и негодование. Не отвечая на предложения свата, взял ружьишко и ушел бродить по лесу.

Вернулся в имение через несколько дней, когда гости уехали.

Вот когда Франц Францевич сбросил маску. Он встретил Сергея Николаевича потоком грубой брани. В ответ учитель предостерегающе заметил ему:

— Замолчите!.. Вы — дикарь. Или я не ручаюсь!..

Эти слова он сопроводил таким молниевым взглядом, что хозяин быстро пришел в себя.

— Запомните, сударь, — гремел Ценский, сжимая стальные кулаки, — я не позволю себя оскорблять! Не поз-во-лю!..

Хозяин продолжал искренне возмущаться поступком учителя, отвергшего свое счастье:

— Десять тысяч чистого капиталу — и он не согласен! 3 ума человек зошел.

— Вы слишком дешево меня оценили, — уничтожающе ответил Ценский.

— A-а, десять тысяч мало, — не понял его Франц Францевич, — миллион хочешь!..

— И миллиона мало! — перебил его Ценский. — Человек не имеет цены…

— Все имеет цену, — хозяин деланно расхохотался. — Все продается, милейший, на этом свете. А люди что — и людей я покупаю. Люди — дрянь…

— Скотов, а не людей. Безропотных рабов! А ты попробуй человека купи.

— Пробовал. Уже… И тебя купил… На меня работаешь.

— Ну, нет… Вы мне платите за мой труд, по-божески платите, иначе я не стал бы у вас работать. Но вы не хозяин надо мной, я сам себе хозяин… Захочу — домой поворочу или к другому ускачу. И ничего вы мне не сделаете, потому что я человек, а не раб!..

Сергей Николаевич повернулся, хлопнул дверью и ушел к себе продолжать работу над рассказом «Маска». Рассказ был закончен к утру, и в тот же день Сергей Николаевич навсегда покинул имение Франца Францевича.