Орджоникидзе - [108]

Все это сделано на одном из старых металлургических заводов. Тем более это по силам новым прекрасно механизированным цехам. Отныне разговоры к могут быть не о технических возможностях получения такого съема, а о подготовленности и организованности людей.

Крепко жму руку и желаю дальнейших успехов щ комсомольцу Мазаю. Я

Орджоникидзе".

…Серго пригласил меня к себе в Москву. Он встретил меня посередине комнаты. С минуту держал мою руку в своей, как-то по-родному смотрел на меня. Я почувствовал себя так, как должны, вероятно, себя чувствовать очень близкие люди, встретившиеся после долгой разлуки.

— От соревнования устал?

Я сказал, что, когда хорошо работается, никогда не устаешь, и добавил:

— Была бы помощь завода и ваша.

Серго насторожился:

— Моя помощь? Какая?

Тогда я рассказал о том, что мешает производству, о затруднениях с магнезитом, о плохом состоянии тыла.

Серго внимательно выслушал, сделал какие-то заметки, вызвал к себе некоторых работников главка. Тут же вернулся к тому, что его больше всего интересовало:

— Вы даете по двенадцать тонн. Значит, это вполне реально? Почему же в Америке снимают только по шесть тонн?!

Нарком сказал секретарю, чтобы тот пригласил директора нашего завода. Вошел директор. Серго поздоровался, сразу сказал:

— Вот что, вы с Мазаем из Москвы не уедете до тех пор, пока не напишете подробно, как вы обогнали американцев. Двенадцать тонн с квадратного метра! У американцев ведь этого нет, у немцев и англичан нет и у чехов нет! Ни у кого нет. Сталевары вы хорошие, будьте такими же учителями. Учите, передавайте опыт через нашу газету. Книгу надо вам написать. — Затем Серго пригласил к себе одного из профессоров, заведующего кафедрой института стали:

— Прошу познакомиться с Мазаем. Поезжайте с бригадой научных работников к нему на завод, а потом внесите поправки в ваши лекции и учебники… если найдете нужным.

Беседа продолжалась. Серго расспрашивал об отдыхе, о том, какие книги читают сталевары, как живут семьи.

— А почему бы не помочь Мазаю построить себе коттедж? — обратился нарком к директору.

— Не надо коттеджа, — сказал я. — Мне бы учиться поехать в Москву.

— Это совсем хорошо. Нам нужны ученые металлурги. Поступай осенью в Промакадемию. Борись, Макар, за науку, так же как борешься за сталь.

Осенью я стал студентом".[100]

Абрам Иоффе, академик:

"Я был на приеме у Орджоникидзе. Мы еще раз обсудили план развития физико-технического института как одного из главнейших институтов страны на ближайшее десятилетие.

Мы вместе с Серго горько пожалели, что Ленин не дожил до того дня, когда не в воображении английского журнала "Нейшн",[101] а в наших наркомтяжпромовских институтах русские ученые уверенно проникают в тайну атомного ядра.

Кстати сказать, исследовательская сеть Наркомтяжпрома, заботливо опекаемая Серго, — самая могущественная научная армия Советского Союза. Именно по просьбе Серго в академиях наук СССР и Украины образованы отделения технических наук".

Ну, а теперь уж придется доставать из дальних ящиков стола известинские блокноты. Пока все идут странички, заполненные еще на Украине и в Москве.

…Большой металлургический завод. Дела плохие. Орджоникидзе нагрянул неожиданно. Директор жалуется на безвыходное положение. Обстоятельно, с каким-то мрачным удовольствием перечисляет свои недостатки, продуманно бичует себя.

Терпение Серго иссякло.

— Скажите, товарищ, вы давно работаете в металлургии?

— Да уж десять лет, — сразу выпятив грудь, самодовольно отвечает директор.

— Я думаю, вам надо бросить это тяжкое дело. Вы уже очень хорошо изучили недостатки, прекрасно отмечаете все свои ошибки, но, видно, ничего не можете сделать, чтобы их исправить… Семушкин! — зовет Серго своего помощника. — Сейчас же подготовьте приказ об освобождении товарища, надо войти в его положение.

На улице в Макеевке Серго останавливает пожилого рыжеусого человека.

— Здравствуй, Иван Гаврилович! Дочка поехала за границу?

— Поехала, вам спасибо!

Корреспондентский корпус отряжает своего представителя расспросить Ивана Гавриловича. Полный конфуз. Это же Коробов! Глава целой династии доменщиков. Первенец — Павел — начальник доменного цеха в Енакиево. Николай — ассистент академика Павлова. Младший — Илья — начальник печи в Макеевке, в том же цехе, где отец обер-мастером. Между ними отчаянный конфликт. Илья, во главе группы молодых инженеров, потребовал вести плавки на кислых шлаках. Кислые шлаки — легкоплавкие, жидкие, текут, как парное молоко… Съем металла намного увеличивается. Но смотреть надо в оба, как бы не пошел густой, "холодный" чугун. Тогда все расстроится, домна надолго закапризничает. После схватки на дискуссии в инженерном клубе Иван Гаврилович перестал здороваться с сыном, заявил, что с него хватит, он с завода уходит. Отставка взята обратно по просьбе Орджоникидзе. Знакомство у них близкое. Прошлым летом обер-мастер с супругой гостили у Серго на подмосковной даче.

Дочка Коробова пока ни при чем. С ней особый случай: трагикомедия. В самое неподходящее время — в медовый месяц — ее мужа-архитектора отправляли в заграничную командировку. Молодая горько расстроилась. Отец, беспощадный к сыновьям, совсем не мог выносить слез дочери. Втайне от всех домашних он поделился неожиданным горем е Орджоникидзе. На третий день ответная телеграмма: