Орджоникидзе - [105]

Орджоникидзе бросил на добычу золота, на оборудование рудников и фабрик огромное количество материалов, металла, машин, станков. Заставил заводы быстро изготовить драги, мельницы, дробилки, все сложное оборудование.

Золотая промышленность — дело очень кропотливое, требующее постоянного напряженного внимания. Нужно было часто разбирать всякие запутанные дела на местах с крайкомами и обкомами. Серго чрезвычайно внимательно сам разбирал все конфликты и защищал наших директоров и инженеров. Этим Серго поднимал авторитет наших работников, сделал их более самостоятельными, Я припоминаю много случаев, когда только вмешательство Орджоникидзе спасло наших директоров и инженеров.

И.А. Рутковский, один из старейших наших инженеров, очень хорошо знающий свое дело, был замешан во вредительстве. Несмотря на все это, Серго дал ему возможность принять участие в проектировании и строительстве большой фабрики в Казахстане. И инженер Рутковский показал, как он умеет работать. После окончания строительства фабрики Орджоникидзе вошел с ходатайством о снятии судимости с Рутковского и восстановлении его в правах. Таких случаев было много.[99]

Сергей Франкфурт, старый большевик, одаренный художник и одержимый строитель. Под его началом на Кузнецкстрое было двести двадцать тысяч человек — герои и проходимцы, комсомольцы и бородачи крестьяне, иностранные специалисты, и казахи-кочевники:

"Осенью 1930 года Орджоникидзе принял меня и подробно беседовал о делах Кузнецкстроя. Я рассказал о положении на стройке и изложил план работ на 1931 год. Беседа продолжалась несколько часов. Серго задавал детальные вопросы. На другой день в управлениях ВСНХ и в различных комиссиях уже намечались практические мероприятия для помощи стройке. Это было тотчас же после назначения Орджоникидзе председателем ВСНХ.

Через несколько месяцев, зимой я был вызван с докладом в Москву. Серго хворал, назначил встречу у себя на квартире.

…Нам нужно было много металла для конструкций. Дать столько металла было трудно. Серго строго все подсчитал, убедился, что лишнего не просим, и подписал приказ. В память врезались слова:

— Тяжело нам, очень тяжело. Надо, чтобы поскорее вы начали давать металл. Очень он нужен стране.

Состояние работ на стройке Серго всегда знал прекрасно — до мелочей. И это давало ему возможность делать указания по самым различным вопросам. Мы особенно почувствовали это в пусковой период. К этому времени уже была установлена телефонная связь с Москвой, и Орджоникидзе часто глубокой ночью вызывал меня или Бардина к телефону, подробно расспрашивал о положении дел. Оперативность — стиль Серго.

Мы полагали, что чугун будет выдан в ноябре — декабре 1931 года и даже официально рапортовали об этом Москве. Но работы запаздывали, и мы в результате ввели Серго в заблуждение. Он мне с болью говорил:

— Зачем вам было кричать о пуске? Зачем было посылать рапорт? Любят у нас многие присочинить и приврать!

Серго всегда упирал на то, что надо быть правдивым до конца, без этого нельзя быть настоящим партийцем. На одном из пленумов ЦК мне довелось услышать, как он убежденно восклицал:

"Партийность — это главное! Нельзя забывать, что хозяйственник окружен всякими людьми — и нашими и чужими, которые пытаются на него воздействовать, пытаются разложить его. Тот хозяйственник, тот директор, тот начальник цеха, который умеет противостоять этому, сохранить целиком свое партийное нутро по-большевистски, — тот молодец. А тот, кто сбивается с этого пути, тот погибнет, ничего из него не выйдет. Партийность — прежде всего и раньше всего".

Тяжко, очень тяжко приходилось нам, если Серго заподозревал, что мы вводим его в заблуждение или сообщаем ему правду, но не всю.

…Орджоникидзе часто говорил, что ему очень хотелось бы побывать у нас. Мешали работа и болезнь. Только летом 1933 года он сумел к нам приехать.

Зная его нелюбовь к грязи, замусоренности, захламленности, мы убирали, чистили площадку, завод. Но грязи осталось немало.

Серго приехал на рассвете и тут же направился на площадку, несмотря на протесты сопровождавших его товарищей и вызванного к нему врача.

— Послушаешься врачей, никогда работать нельзя, — отбивался Серго.

В первый день Орджоникидзе обошел коксовый, доменный цехи, мартены и прокат. Было изнурительно жарко. Уставали и мы, привыкшие к этой обстановке. Особенно тяжело было Серго. Товарищи, сопровождавшие его, настаивали, чтобы он прекратил обход. Он отшучивался и продолжал пытливо осматривать завод, говорил с инженерами, мастерами, рабочими. Подробно расспрашивал их.

Настоял он и на осмотре тоннеля для пешеходов и транспорта под всем гигантским металлургическим заводом. Сказать правду, я немного опасался: не выругает ли Серго нас за сверх "американизм", за это дорогое сооружение?

Спустились вниз. Некоторые секции тоннеля были уже закончены и отделаны. Два ряда массивных железобетонных колонн отделяли тротуары для пешеходов от широкой дороги для транспорта. Наверху жарко и душно, а в тоннеле влажно и прохладно. Серго обошел несколько секций и, утомившись, присел на доски. Наконец сказал: "Умно задумано, очень умно задумано".