Орден Розги. Дрессаж - [28]

В целом мне здесь очень хорошо. Фифина, о которой ты спрашивала, — премилая, жизнерадостная девушка. Жалко только, что с ней нельзя обсудить секреты тайной комнаты, ведь она в них не посвящена. Хотя, мне кажется, она догадывается о том, что там происходит, к тому же она сама не раз пользовалась розгой и испытала ее на себе еще до того, как стала служанкой своей госпожи. При всей своей искренности и добродушии она тщательно скрывает все, связанное с ее личной жизнью. Мы узнали ее историю лишь благодаря случаю, ведь даже у такого легкомысленного создания в прошлом может скрываться важная тайна.

Как-то вечером я заметила, что Фифина очень рассеянна и чем-то расстроена, и, кажется, даже напугана. Она же уверяла меня, что с ней все в порядке. Наши дамы в тот вечер отправились на большой званый вечер в Тур, а мне постоянно казалось, что Фифине не терпится избавиться от меня и от Гюстава. Я предположила, что у нее есть любовник, что было бы вполне логично, и, поскольку я не люблю, когда мне мешают, я уехала, взяв с собой мальчишку.

Мы вернулись примерно в одиннадцать вечера и сразу же направились к своим комнатам. Но не успели мы разойтись, как услышали поблизости вполне различимые звуки всхлипываний, перемежающиеся со знакомым свистом розги. Это был голос Фифины, и сначала мы подумали, что княгиня вернулась и задала трепку своей служанке за какую-нибудь реальную или выдуманную провинность. Но я сомневалась в этом, и попыталась открыть дверь. Та оказалась заперта.

— За дверью кто-то есть! — в ужасе прокричала Фифина. — Отпусти меня!

— Отпустить тебя, мой ангел? — едко ответил ей грубый мужской голос. — Когда я только что снова обрел мое потерянное сокровище?! Вот уж нет! Кто бы то ни был, пусть он войдет и посмотрит, как наказывают непослушных детей, когда те восстают против законных авторитетов.

Дрессировка

Конечно мне не хочется терпеть такую боль, но все это страшно волнительно. Эти прекрасные дрессировщицы в костюмах, их приспособления, наводящие ужас, я не могу перестать думать о них! (Дрессировка)

Они оказались рядом с зеркалом, и Мастер наконец получил желаемый обзор (Дрессировка)

Он сделал особое ударение на слове «законный». В это время к нам подошла Стивенс и, услышав последние слова, буквально остолбенела.

— Мне знаком этот голос, — сказала она. — Откуда он взялся?

— Кто это? — спросила я.

— Если это тот, о ком я думаю, то он один из самых ужасных мерзавцев, по которому плачет виселица, — ответила она. — Этот тип путем обмана и наглости пробрался в хорошее общество в Париже. А когда его раскрыли и вышвырнули из гостиной, он попытался снискать чье-нибудь расположение внизу. Его зовут Барбель. Когда-то он хотел на мне жениться.

— Ого! — Гюстав аж поперхнулся.

— Но его привлекла не я и не моя внешность, а некая сумма денег, которую мне удалось скопить. К счастью, я вовремя узнала, что у него где-то есть жена, хотя он и сам не знал, где именно. — Она заглянула в замочную скважину и рявкнула: — Барбель, откройте дверь!

— О, этот голос! — удивленно воскликнул мужчина. — Я узнаю мою очаровательную мадемуазель. Какая радость! Входите же и присоединяйтесь к нашему супружескому разговору.

С этими словами он подбежал к двери и распахнул ее. Нашим глазам предстала странная сцена. Фифина лежала, привязанная поперек стула и так тяжело дышала, будто у нее вот-вот сердце разорвется. Подол ее юбок был аккуратно завернут, и, судя по состоянию ее ляжек и залитому слезами распухшему лицу, этот самый омерзительный мужлан, какого мне только доводилось видеть, только что нещадно ее порол.

— Грубая скотина, отпусти ее! — выкрикнул Гюстав и подбежал к Фифине, чтобы отвязать ее руки.

Стивенс, в свою очередь, обрушила на голову мужчины всю свою ярость и презрение. Она грозила ему кулаком и бранилась самыми грязными словами, которые приходили ей в голову.

— Прошу прощения, дамы! Сударь, помягче! — проговорил тот, метнув на нас злобный взгляд. — Разве мужчина не может делать все, что ему вздумается, со своей благоверной? Это же моя женушка, которая сбежала от меня, бог знает когда. И никто не может запретить мне наказывать ее после того, как я ее наконец-то отыскал.

Гюстав и я остолбенели от удивления и уставились на негодяя, но Стивенс смогла ловко выкрутиться из этой ситуации.

— Конечно, вы имеете право на свою жену, — проговорила она. — Можете даже стегать ее по двадцать раз в день, если вам того хочется. Но только не надо делать этого в комнате другой дамы. Это комната мисс Энсон, и не думаю, что она в восторге от того, что вы тут устроили. Не сделаете ли одолжение пройти в мою комнату?

Мгновение он колебался, потом посмотрел на Фифину, которая сидела, закрыв лицо руками.

— Ах, о своей жене не беспокойтесь, — продолжала Стивенс. — Вы воспрепятствовали ее побегу, по крайней мере сегодня. Стакан вина будет совсем не лишним для вас после потраченных сил. — И с этими словами она увела его из комнаты, оставив нас с Фифиной, которая была вне себя от страха.

Мы, как могли, постарались ее успокоить и приободрить и, когда она немного пришла в себя и обрела способность говорить, спросили ее, правда ли то, что сказал этот мужчина.